Книга двух путей

В доме темно. Даже в комнате Мерит не горит свет. Как можно тише я открываю дверь и обнаруживаю свечу, мерцающую прямо напротив входа. Неподалеку, уже ближе к гостиной, я вижу вторую. Задув первую свечу, я подхожу ко второй. Очередная свеча горит возле лестницы, а потом – еще три, похожие на огни маяка, на ступеньках, ведущих наверх.

В спальне столбики нашей кровати украшены рождественской электрической гирляндой – единственным источником света на данный момент. И все же я замечаю подвешенные к потолку фотографии. Прикрепленные к рыболовной леске, они слегка покачиваются от потоков воздуха из кондиционера. Фотография Брайана с плюшевой обезьянкой, которой он выстреливает из пушки, чтобы объяснить первокурсникам, что такое векторы. Фото Кайрана, юного и худого, с огромным лобстером, только что вынутым из ловушки. Вот детское фото Мерит в кривобоком розовом чепчике – моя первая и последняя попытка что-то связать. А еще Мерит в младенчестве, и она же, в красном бархатном платье, на выпускном концерте в начальной школе. Фотография Брайана рядом со знаком на вершине горы Вашингтон, и еще одна фотография, где он в смокинге. Последняя фотография моей мамы: она улыбается, лежа на больничной кровати.

Боковым зрением я улавливаю какое-то движение, и из темного угла появляется Брайан. Оказывается, он за мной наблюдал.

– Что все это значит? – спрашиваю я.

Брайан не дает прямого ответа, а начинает издалека:

– Ты ведь знаешь, что не способна видеть черные дыры. – Брайан, похоже, нервничает; его голос дрожит. – Они просто затягивают тебя внутрь. Свет не в состоянии оттуда вырваться, а значит, и ты тоже. Утверждают, что, если человек приблизится к черной дыре, его разорвет на части – слишком сильная гравитация. – (Я сажусь на краешек кровати.) – Но так как астрофизики в реальности не могут наблюдать черные дыры, приходится разрабатывать способы их обнаружить. Ученые следят за движением планет, а также другого вещества вокруг черных дыр и фиксируют, как те буквально все затягивают в себя.

Фотографии делают пируэты у меня над головой.

– Тут нет ни одного моего фото.

– Нет. – Брайан делает шаг вперед. – Потому что ты наша звезда. Ты сплачиваешь нас. Без тебя нет жизни. Нет гравитации. Нет меня. – Замявшись, Брайан добавляет: – Нет нас.

Он пытается общаться на единственном языке, который знает и понимает. Для Брайана все предельно ясно.

– Тебе кажется, ты хорошо знаешь границы своего мира, – продолжает Брайан. – Но потом выясняется, что там, по краям, темная материя. Дон, я сошел с орбиты.

Я смотрю на Брайана, на привычные грани его лица, твердый подбородок, серповидный шрам, рассекающий бровь. Брайан пытается снова найти путь к моему сердцу, и мы можем встретиться где-то на середине. Я осторожно касаюсь руками лица мужа:

– Ну и как нам вернуться на прежнюю дорогу?

В ответ Брайан резко наклоняется ко мне. Я дышу воздухом, который он выдыхает. На память сразу приходит художница-акционистка Марина Абрамович и ее любовник, которые потеряли сознание, обмениваясь глотками воздуха.

– Есть ли… – начинает Брайан. – Могу я…

Я встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его губам.

На секунду Брайан замирает. Я чувствую, как бьется его сердце. Затем Брайан стискивает меня еще крепче, его ладони, соскользнув с моих плеч, ложатся на мою талию, словно ему кажется, что, если ослабить хватку, я уплыву у него из рук.

Мы целуемся, будто не делали этого годами, будто хотим таким образом вкусить мир своего партнера. Опускаемся на кровать и лежим вот так часами, целую вечность. Я придвигаюсь к Брайану, желая большего, но он заставляет меня вытянуть руки вдоль туловища и, слегка прикусывая, целует в шею. Но когда я пытаюсь стянуть с него рубашку, резко отодвигается. А затем начинает исследовать мое тело кончиками пальцев. Брайан всегда был ученым, и я стала объектом для изучения.

Итак, я уже полностью раздета, а Брайан нет. Я выгибаюсь и пытаюсь обхватить его ногами. Но он сползает с кровати, оставляя меня сгорать от желания, затем опускается на колени, его руки скользят по моим бедрам, пробираясь все выше, губы приникают к самому сокровенному.

Вот оно. Вот это и значит быть живой.

Оргазм похож на удар молнии, настолько мощный, что я смотрю на свою руку, ожидая увидеть ожог.

– Прости, – задыхаясь, шепчу я, и Брайан удивленно поднимает глаза. – Я реально хотела, чтобы мы были вместе.

И внезапно приходит осознание – как отголосок произошедшего, – что я действительно имею это в виду.

С силой, которой сама от себя не ожидала, я притягиваю Брайана к себе и перекатываюсь, чтобы смаковать каждый кусочек его тела, освобождаемого от одежды. Брайан порывается схватить меня, но я проворна и вездесуща. Я раскачиваюсь, сидя верхом на Брайане и глядя ему в глаза.

Уж и не помню, когда мы в последний раз делали это. Мы не привыкли демонстрировать свое удовольствие, а использовали друг друга, купаясь в собственных пузырьках наслаждения. И я не решалась заглядывать в окна глаз Брайана из опасения увидеть то, что, возможно, не слишком хотела видеть.

Или из страха, что он заглянет в мои глаза.