Книга Мечей

– Один знает, – ответила троллиха. – Один из живущих знает. Остальные мертвы. Убийца умрет. Воры покинули холм. Луга и леса исцелятся. А мой дом вновь принадлежит мне. Можешь отдать дозорного его богам.

Внезапно она будто стала выше и опасней, расплетшиеся волосы развевались на ветру, которого Халли не чувствовал. Он посмотрел на нее и не сдвинулся с места.

– Как мне вас называть? – спросил он. – Как мне вас называть, госпожа, когда я буду говорить со скальдами?

– У меня нет имени, – ответила она голосом, подобным морю. – Теперь я есть все сущее. Возвращайся!

Он был глубоко под водой, в темноте, и поднимался, поднимался к свету, грудь болела от сдерживаемого дыхания, рука мешала…

Хрунтинг пронзил поверхность и засиял в лучах солнца. Отталкиваясь ногами, Халли поплыл к скалам. Выбрался из воды, насквозь мокрый, и лежал на согретых солнцем камнях, пока не отдышался, пока кровь не прилила к сжимавшей меч руке и Халли не осмелился взглянуть на него.

Золотой узел и серебристое стальное лезвие не потускнели.

Халли смотрел на клинок, призраки и тьма метались в его голове, видения… если бы не вещественное доказательство в его ладони, меч с золотым узлом и гейсом… никогда не подводить героя в битве.

Мог ли он сражаться таким оружием? Халли в этом сомневался. И все же оно было в его руке, настоящее и незапятнанное. Должно быть, меч выглядел точно так же тем утром в Хеороте, когда дед одолжил его Беовульфу. Рукоять сверкала, узел словно задавал вопрос.

Почему такой орнамент? И дед – судья, брегон, не воин, – как должны были смотреть на него герои, на человека невеликого, не прославленного в битвах? Жаль, что такой могучий меч лежит в этих руках, должно быть, говорили они. Действительно сокровище, путь к славе для любого героя, которому он достанется. Более того, защита любому королевству, в котором найдется подобный герой, – верное спасение Скьёльдунгов и поражение любому врагу, что отважится им противостоять. Позор, что он принадлежит такому белоручке. Никто не боялся Унферта. Жители Лайре дразнили его в лицо за мягкость, человека, который побеждал словами и действовал решительно, скупца, который служил раздававшему золото лорду, Хродгару Щедрому, Хродгару Кольцедарителю.

Халли моргнул, крепко зажмурился, открыл глаза, чтобы убедиться, что Хрунтинг по-прежнему в его руке.

Как мог такой человек владеть подобным мечом? Дед не был героем. И никогда к этому не стремился. Он стремился быть судьей, советчиком. Вот только Хродгар предпочел советы Эскера, который всегда с ним соглашался.

Почему дед отдал меч чужаку? Дед всегда был глубокомысленным и осмотрительным, он не привык идти на попятную.

Орнамент в виде узла говорил о характере меча.

Халли не мог его развязать. С этим ничего не поделаешь. Насквозь мокрый, Халли поднялся на колени и подумал о более приземленных вещах, вроде сухого, теплого плаща на выступе и кусочке черствого хлеба.

Он поднял глаза на осыпь, которая при свете дня позволяла взобраться на уступ и исполнить данное обещание.

Он сложил маленькую гробницу из небольших камней, которые смог без опаски взять с осыпи. Он оставил Эскеру половину своего хлеба. Долго думал, но все же добавил к погребальным дарам разделочный нож. Другого у них не было, но он получил жизнь, а Эскер желал ему удачи. Для защиты у него есть дедов меч, а может, и дедов призрак – насчет последнего он не имел ни малейшего понятия.

– Позаботься об отце, если сможешь, – попросил он деда. – Со мной все в порядке. Отец нуждается в тебе. Принеси ему удачу с оленем. Я приду, как только смогу.

Он уложил на место последние камни, сделав для Эскера что мог и поделившись с ним чем мог, доел хлеб и начал карабкаться по склону. Подъем был рискованным – он осторожно выбирал, куда поставить ноги, и проверял каждый валун, порой размером с него самого. Он не обманул призрак Эскера и поступил по-доброму с троллихой. Если кто-то из них может послать ему удачу, он с благодарностью примет ее. Хорошо бы дед задержался, пока он не доберется до вершины.

Наконец он с облегчением залез на осыпающийся край леса и поспешно отполз подальше от обрыва, где каждый шаг обрушивал вниз гальку и небольшие камешки. Скорее всего, какой-нибудь весенней оттепелью, когда лед цепляется пальцами за валуны и трещины в камнях, скала обрушится, и лес рухнет в озеро.

Он не хотел медлить ни секунды. Накинул плащ поверх мокрой одежды и меча, наклонил голову и зашагал на восток, неся домой свое сокровище.

Он обещал, что вернется до сьюунда. Он не принес никакой еды для деревни. Когда он увидел великие курганы, у него болели ноги, он хромал – пришлось оторвать полоски ткани от рубашки, чтобы перевязать ступни в мокрых сапогах – и был голоден, потому что ничего не ел после того куска черствого хлеба, не считая нескольких ягод и семян. Он не тратил времени на охоту и костер. Просто шел, пока были силы, и не встретил на пути никаких преград, но и дичи тоже не встретил.