Книга отзывов и предисловий

У другой стены —диван, над которым липкая лента для мух на гвозде,рядом еще несколько пустых гвоздей(некогда реализованных возможностей,а теперь снова ожидающих своего случая).

В сборнике четыре раздела, в последнем появляются постоянные персонажи – мудрая Алиса Яндекса и Уильям Берроуз (тут можно вспомнить, что прозу Григорьева сравнивали с текстами битников). Но интереснее прочих раздел «Кино о любви». О кинематографизме современной поэзии много сказано: два этих искусства, древнее и (относительно) молодое, постоянно обнаруживают сходства. В «Кино о любви» Григорьев называет штампы и расхожие сюжеты, знаменитых режиссеров, актеров и киногероев, дает синопсисы реальных («Броненосец „Потемкин”») и вымышленных фильмов – и все с той же афористичной легкостью противопоставляет условность кино его сближающей силе:

В цветном кино кетчуп вместо крови,

в черно-белом течет шоколад,а если кино о любви,то ни кетчупа ни шоколада не надо:только два билета в конец залаи чтобы места рядом.

Сергей Круглов. Тысячелетие Битлз. М.: Стеклограф, 2019

Горький

Книга поэта и священника Сергея Круглова не столько путешествие по известным песням и джазовым композициям, сколько каталог ассоциаций, которые они вызывают. Она разделена на пять частей, «Битлз» занимают только первую – но мне, как битломану со стажем, хочется об этой первой части поговорить подробнее.

Название книги может означать, что второе тысячелетие от Р. Х. было определено «Битлз», а может и предсказывать их тысячелетний юбилей – что, в общем, равно констатации «эта музыка будет вечной». Одна трактовка другой не противоречит, и заглавное стихотворение можно читать в соответствии с любой из них. Круглов сталкивает здесь разные контексты – концерт, хеппенинг в дни Лета Любви, социальный месседж, благодаря которому в советской прессе конца 1960‐х битлы из волосатых жучков превратились в хороших ребят из рабочего класса, поющих антивоенные песни.

Лондон, центр мира, весна.Планета усохла, холодная война, люди как в пустыне.Перед собором Павла демонстрация разогнала туман:Весна, че, свобода, марихуана, любовь!Бога в толпе почти не видно. Зато видно

Пастора Маккензи: он сжимает кирпич.

Пастор Маккензи, персонаж «Eleanor Rigby», продолжает ряд: возникает известное сопоставление битломании и религиозного культа (см., например, роман Юлия Буркина и Константина Фадеева «Осколки неба, или подлинная история „Битлз“»). Музыка «Битлз» – как и Джона Колтрейна, и Булата Окуджавы – для Круглова, конечно, связана с божественным началом. Возьмем стихотворение о смерти Люси О’Доннелл – подруги маленького Джулиана Леннона, вдохновившей его отца на создание «Lucy in the Sky with Diamonds»:

на розовом и голубом вокзаленас встретят пластилиновые носильщикив зеркальных галстуках,и в такси из газетной бумаги мы поедем туда, гдезакон Христов в нашем сердце

и Люси в небе в алмазах навсегда.

Цитата из психоделической песни монтируется – или, скорее, смешивается – с кантовским императивом и с христианским катехизисом. И мы получаем фильтр, через который можно воспринимать и «Люси», – почему бы и нет? А еще тут, конечно, есть чеховское «небо в алмазах», и эта русская аллюзия в книге не единственная. Микс английского рока с русской поэзией предполагает цитаты из обоих ресурсов – так что не удивляешься, прочитав, например, «Теперь так мало греков в Пепперлэнде, / что мы сломали Греческую церковь» (кстати, Бродский в интервью Соломону Волкову отзывался о текстах Леннона и Маккартни с большим одобрением).

В ассоциативном ключе решены и другие тексты книги. Последняя ее часть – стихи-отзывы на тексты The Doors, Gogol Bordello и Blackmore’s Night: даже не вольные переводы, а вариации. Вторая часть, «Песок и солнце», – про джаз; она посвящена Андрею Сен-Сенькову, написавшему о джазе очень много, и мы сразу распознаем здесь оммаж сен-сеньковской поэтике:

верблюдузловатый коленчатыймедленныйсаксофон Бога нашего