Книга утраченных имен

– Но ведь армии союзников наступают, не так ли? Отец Клеман сказал…

– Немцам известно об их наступлении, – перебил ее Реми. – Но они еще не знают, что и мы готовы к схватке. Мы должны ослабить их, атаковать в самых уязвимых местах. И когда придут союзники, немцы будут сильно озадачены. – Он слегка отодвинулся от нее, его глаза блестели, и Ева поняла, что он с нетерпением ждет грядущей битвы.

– Я прошу тебя, – прошептала она, – пожалуйста, останься со мной в Швейцарии. Реми, а вдруг ты погибнешь?

Он отвернулся:

– Если я погибну за Францию, то моя жизнь будет прожита не зря. Я участвую в спасении своей страны – и это мой долг. А жалею я лишь о том, что мне придется принести в жертву наше с тобой будущее.

Рыдание вырвалось из груди Евы, но она смогла заглушить его в тот самый момент, когда к ним подошел человек в форме французского жандарма.

– Документы, – пролаял он. Ева одарила его нежной, как она надеялась, улыбкой, а затем протянула поддельные документы на себя и детей, достав их из сумочки, куда всего несколько минут назад положила, вытащив из своего рукава. Реми также отдал ему свои документы. Полицейский принялся листать их бумаги с хмурым видом.

– С ними все должно быть в порядке, – сказал Реми после мучительной минуты ожидания, за которую полицейский не проронил ни слова. Ева чувствовала, как дрожала и прижималась к ней Жаклин.

– Да, наверное, – сказал человек в форме, а затем поднял взгляд и пристально посмотрел на Реми. Он даже не предпринял попытки вернуть им документы. – Видите ли, этот маршрут очень популярен у контрабандистов.

– Контрабандистов? – в недоумении рассмеялся Реми, и его наигранное удивление выглядело весьма убедительно. – Месье, мы едем вместе с детьми. Вы подозреваете их в контрабанде? Чего? Денег? Оружия?

Ева с трудом сдержала удивленный вздох. Неужели Реми не понимал, что он провоцирует жандарма?

Полицейский перевел взгляд с Реми на детей, а затем – на Еву.

– Полагаю, вам известно, что здесь незаконно перевозят людей

. Как я могу убедиться, что эти дети ваши?

– Да как вы вообще можете такое говорить! – Ева изобразила искреннее возмущение. – Я сама их всех родила! А сейчас мы едем к моей матери, которая живет в Анси. Через два дня мы собираемся вернуться обратно.

Он пристально посмотрел на нее, а затем с усмешкой обратился к старшему из мальчиков.

– Ты ведь Жорж, так? Кто твои родители? Как их зовут?

Лицо мальчика покраснело, он в изумлении уставился на жандарма. Ева уже собиралась вмешаться и быстро выпалить их имена, но четырехлетняя Жаклин опередила ее:

– Мою маму зовут Люси Бессон, а папу – Андре Бессон, – сказала она спокойным голосом, вытаращив на полицейского глаза. – А вы кто такой? Родители сказали, что немецкие солдаты не страшные, что они наши друзья, но вы ведь не немец.

Мужчина с удивлением посмотрел на нее, а потом обратился к Реми:

– Вы сказали своей дочери, что ей стоит доверять немцам?

Реми пожал плечами, а Ева с трудом сдержала вздох облегчения. Жандарм назвал Жаклин их дочерью, значит, он им поверил.

– Что ж, – продолжил жандарм. – Теперь я вижу, что вы не контрабандисты. Вы просто идиоты.

Он вернул им документы и ушел прочь, качая головой. Реми и Ева подождали, пока он свернул за угол и скрылся из виду, а потом одновременно склонились к малышке.

– Как ты поняла, что нужно сказать? – спросила Ева. – Ты спасла нас!

Девочка улыбнулась.

– Старшие братья научили меня, что, когда врешь, надо посильнее выпучивать глаза, и тогда тебе все поверят. – Затем улыбка исчезла с ее лица, она опустила голову и шепотом добавила: – Их забрали вместе с мамой и папой.

Ева обняла девочку, словно пыталась забрать у нее те ужас и боль, которые та испытала. Но Ева опоздала: боль утраты навсегда отпечаталась в душе этой девочки, как татуировка, – со временем она может потускнеть, но никогда не сотрется.

Незадолго до наступления полуночи к станции подошел поезд на Анси. Опустив головы, Реми и Ева поместили свою «семью» в вагон. Последние несколько часов они наблюдали за спящими детьми и шепотом делились событиями, которые произошли с ними за время их разлуки. Еве хотелось насладиться каждым мгновением, проведенным с Реми, но, когда дети заняли свои места и поезд поехал по темной сельской местности, усталость взяла свое. Ева не спала уже две ночи, но сейчас рядом с Реми она почувствовала себя в полной безопасности – такого чудесного ощущения ей давно уже не доводилось испытывать.

– Отдохни, – прошептал он ей, стараясь не разбудить дремавших детей. – Я пригляжу за вами и разбужу тебя, если начнут проверять документы.

Ева с трудом подавила зевок:

– Ты тоже, наверное, устал.

Он нежно дотронулся до ее щеки:

– Ева, мне будет приятно смотреть, как ты спишь.

Несколько часов она дремала на его плече, а после того как немецкий солдат со скучающим видом быстро просмотрел их документы, Ева настояла на том, чтобы и Реми тоже поспал. Он положил ей голову на плечо; поглаживая его по волосам, она удивлялась тому чуду, которое свело их вместе. Но как скоро им придется расстаться?