Книга утраченных имен

Реми и Ева завели детей внутрь, и мужчина с шумом захлопнул за ними дверь.

– Ева, познакомься, это отец Буисони. Отец Буисони, это Ева.

Священник удивленно приподнял брови.

– А, Ева, я много слышал о вас.

Ева посмотрела на Реми, который тут же уставился в пол.

Священник усмехнулся:

– А это, как я полагаю, четверо детей, порученных вашей заботе?

Ева кивнула:

– Да. Жорж, Морис, Жаклин и Дидье.

Священник наклонился так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами маленькой девочки. Он по очереди внимательно посмотрел на каждого из них:

– Как замечательно встретиться с вами. Хочу напомнить, что Господь знает, кто вы. Он всегда знал и будет знать. Он видит ваши сердца даже в темноте.

Трое мальчиков в растерянности глядели на святого отца, но девочка кивнула, словно хорошо поняла смысл его слов.

– Как всегда, спасибо за то, что приняли нас, отец Буисони, – сказал Реми. – Как думаете, мы сможем совершить переход?

– Да, конечно. А сейчас я отведу вашу маленькую семью на чердак. Хорошо? А потом кратко расскажу вам о перемещениях пограничников. – Он улыбнулся Еве: – Простите, у нас здесь все не очень благоустроено, но на чердаке тихо и безопасно, там вы сможете провести остаток дня. К тому же маленькое окошко выходит на север. Из него вы увидите Швейцарию – она всего в пятистах метрах отсюда, за оградой из колючей проволоки.

Он повел их по расшатанной приставной лестнице в небольшое помещение наверху, где уже были разложены одеяла и подушки. На маленьком столике стоял кувшин с водой, а рядом с ним несколько стаканов, буханка хлеба и крошечная баночка варенья.

– Еды совсем немного, – сказал отец Буисони, виновато пожимая плечами. – Но если удача будет на нашей стороне, вы здесь долго не задержитесь. – Он показал на окно. – Ева, смотрите. Вот там, за деревьями.

Ева подошла к окну, и у нее вдруг перехватило дыхание. За двором дома священника вдоль широкого поля, насколько хватало глаз, в обе стороны тянулась изгородь из колючей проволоки. На швейцарской стороне в зимнее небо поднимались кроны высоких и тонких, похожих на скелеты тополей, а за ними бродили швейцарские пограничники в зимних пальто и тяжелых черных сапогах, с винтовками за плечами. Ева почувствовала на своей щеке дыхание склонившегося над ней Реми.

– Вот она, свобода, Ева, – прошептал он. – Она так близко, что ты можешь попробовать ее на вкус.

Она повернулась и, заглянув в его знакомые зеленовато-карие глаза, почувствовала себя совершенно растерянной.

– Но колючая проволока… пограничники…

– Не переживай. – Он обнял ее за плечи и слегка сжал их. – Там есть лазейки. Мы отправимся туда сегодня вечером после девяти, пока солдаты патрулируют границу в обычном режиме. Сейчас вам с детьми нужно отдохнуть.

– А как же ты?

Он слегка улыбнулся.

– Я выспался в поезде. – Реми наклонился к ней и тихо проговорил: – Я знал, что рядом с тобой мне ничего не угрожает.

– Пойдем, – сказал священник. Он добродушно улыбнулся Еве и жестом пригласил Реми следовать за ним. – У нас еще много дел. – Затем, повернувшись к Еве, добавил: – Вы с детьми обязательно поспите. Силы вам еще пригодятся. Мы вернемся, когда стемнеет.

Реми поцеловал Еву в щеку и вслед за священником спустился вниз. После чего лестницу снова положили на пол, и Ева с детьми осталась на темном чердаке, где единственным источником света было маленькое окошко, из которого был виден путь к свободе.

– С нами все будет хорошо? – спросила Жаклин, садясь рядом с Евой.

– Да, можешь не сомневаться. – Впервые после отъезда из Ориньона Ева сама в это поверила. Безопасное убежище было совсем близко, она уже видела его, и с Божьей помощью ей удастся спасти детей, подарив им надежду на будущее. Но что станет с ней? И с Реми? Как она может опять отпустить его на войну, после того как только-только заново обрела? Ева прогнала от себя грустные мысли и обняла маленькую девочку: – А давайте немного перекусим?

Дети радостно переговаривались, пока ели хлеб с вареньем, и по очереди выглядывали в окно, откуда открывался вид на швейцарскую сторону. После скромной трапезы Ева проследила за тем, чтобы дети улеглись под одеяла и уснули. Тишина и тепло в комнате убаюкали ее, и она задремала. Когда Ева проснулась, около нее сидел Реми, у него на глазах блестели слезы. Он тут же отвернулся.

– Ты давно пришел? – спросила Ева. Уже стемнело, и чердак освещался только светом луны, проникавшим через окно. Дети вокруг них все еще спали, один из мальчиков громко посапывал.

– Недавно, – хриплым голосом ответил Реми.

– О чем ты думал?

Он ответил не сразу.

– О тебе, – сказал он наконец. – О нас. О прошлом. О будущем.

Но чтобы у них двоих появилась надежда на будущее, Реми нужно было остаться в живых. Они оба это понимали. Ева прикусила язык и не стала касаться этой темы, а просто спросила:

– Куда бы ты хотел поехать, когда закончится война?