Когда деньги говорят. История монет и нумизматики от древности до поп-культуры

По мере того, как нумизматика становилась все более зрелой наукой, одному человеку уже было не под силу постичь все ее разнообразие и глубину. Однако это не умаляло энтузиазма ее последователей, число которых росло среди всех слоев общества — как образованного, так и более праздного. Большинство коллекционеров эпохи Возрождения и раннего Нового времени были либо выходцами из рядов европейской аристократии, либо действовали под ее покровительством. Монеты неумолимо текли с ферм и полей к местным владельцам, а от них во все более высокие слои общества, словно притягиваемые мощными магнитами к кабинетам королей и пап. Но со временем, в ходе социальной, политической и промышленной революций, произошло перераспределение богатств и появление нового класса независимых коллекционеров, также способных конкурировать за древние сокровища[472]. Поскольку люди могли теперь нажить целое состояние, занимаясь самыми разными профессиями, а после передать его по наследству, то все больше мужчин и женщин стали интересоваться монетами в качестве инвестиций, хобби или же научных занятий[473]

. Некоторые подхватили лихорадку коллекционирования во время своих вояжей по Европе — своего рода обряда посвящения, который все чаще совершали амбициозные, но незнатные люди, ищущие отдыха и утонченности. В результате социальная и политическая история нумизматики резко изменилась.

Расширяя горизонты

Из рядов нуворишей выросли замечательные нумизматы. Кристиан Юргенсен Томсен, например, родился в датской купеческой семье, так что после смерти своего отца в 1833 году он продолжил его дело[474]

. Еще подростком он заинтересовался монетами и обратился за советом по коллекционированию к замочных дел мастеру, который обучил паренька, на сорок лет моложе себя, всему, что касается монет и металлов. Коллекция Томсена со временем выросла и содержала в себе 2755 древнегреческих, 6012 римских, 12683 средневековых и 8156 современных монет. Собственное богатое собрание вдохновило Томсена на начало второй карьеры в качестве куратора и администратора музея, на поприще которой он прославился предложенной им хронологической системой ранних человеческих культур, о чем уже упоминалось в четвертой главе.

Другая история связана с родившимся в Нидерландах композитором XIX века Анри Коэном[475], который заинтересовался античными римскими монетами во время путешествия по Италии. Придя к нумизматике через искусство, он так страстно занялся этим предметом, что стал ведущим специалистом своего времени, прославившись потрясающей памятью и острым зрением. Финансовые неудачи вынудили его продать свою коллекцию, но он поступил на должность в Национальной библиотеке Франции, где опубликовал множество работ, высоко ценившихся коллекционерами за ясность и организованность[476]

. Работы Коэна сохранили свою актуальность и до сих пор часто цитируются каталогизаторами и коллекционерами.

Растущий класс нумизматов-неаристократов привнес более деловой подход в сам предмет изучения. В ответ на происходившие изменения, такие люди, как Коэн, начали публиковать руководства по покупке, обсуждающие редкость и рыночную стоимость монет[477]. Из числа новых нумизматов был и Теодор-Эдм Мионне (1770–1842), который потерпел неудачу на военной службе, после чего прославился как артист водевиля, а затем взялся за нумизматику[478]

. Обладая острым коммерческим чутьем, Мионне поднялся до самых вершин среди академических нумизматов и опубликовал многотомный корпус древнегреческих монет, насчитывающий более 52 тысяч экземпляров[479]. Первоначальный план Мионне включал в себя и описание римских монет, но, учитывая быстрый рост нумизматических знаний, для этого потребовалась бы еще одна жизнь. Тем временем Мионне продвигал новый и весьма прибыльный способ изучения древних монет. Он объединил традиционные каталоги с искусно оформленными наборами серных отливок, что предоставило достоверные копии редких монет менее состоятельным коллекционерам; некоторые из этих отливок до сих пор находятся в хорошем состоянии[480]. Серные или гипсовые слепки предоставили еще один способ обмена точными нумизматическими данными, позволив исследователям выйти за рамки капризов рисунков и описаний[481].