Когда луна окрасится в алый

Стоять под палящим солнцем в черном официальном кимоно, почтительно склонившись, было мучением, но Йосинори терпел неудобства, ожидая, когда же утихнет гнев правителя. Время, по ощущениям, замедлилось, пока все же император не вернулся на трон, после чего небрежно махнул рукой, чтобы оммёдзи выпрямил спину.

– Так как Нобуо-сан уже приходил к Нам с официальными извинениями, то ты, очевидно, пришел с прошением. Говори.

– Я пришел просить у вашего величества императора меч, который символизирует мужество вашего величества и нашей страны. Я молю вас дать на время Кусанаги-но-Цуруги, – опустившись на колени и коснувшись лбом земли, произнес Йосинори, замерев теперь в этой позе.

– Ты слышишь свой вопрос? – вновь вскипел правитель, ударяя ладонями по трону, чтобы хоть так выплеснуть раздражение. – Кусанаги – символ императорской власти, один из трех предметов, которыми одарила своего внука и Нашего великого предка Аматэрасу-омиками, и ты смеешь просить Нас о нем?

– Да, ваше величество, – упрямо согласился Йосинори. – Потому что только этим мечом можно убить бога.

В Сейрё-дэн стало оглушающе тихо. Даже стражники не смели двинуться с места, не уверенные в том, как им следует поступить – взять наглеца под стражу или же позволить и дальше говорить. Тишина затягивалась, но в итоге император произнес:

– Продолжай. Что же случилось, что ты вдруг решил убить бога?

– Один из них повинен в произошедшем, – послушно ответил Йосинори, не вставая. – Я лично видел, как он сотрудничал с демонами и даже погубил другого ками. Дабы не допустить его злодеяний в мире людей вновь, я готов сразиться с богом и убить его.

– Предположим, что ты достаточно силен, чтобы совершить это. Но не вызовут ли твои действия гнева других ками?

– Согласно закону Небес, боги на земле обязаны подчиняться людским правилам. Нападение на Микадо[80] карается смертью.

Император промолчал, только задумчиво погладил остроконечную бородку и внимательно посмотрел на Йосинори. У них была не слишком большая разница в возрасте, чуть менее десяти лет, и чаще всего правитель весьма благосклонно относился к Йосинори. Особенно после того, как оммёдзи спас императора от Тамамо-но-Маэ.

Наследный принц, который так и не покинул зал, неловко переминался с ноги на ногу, глядя то на отца, то на оммёдзи, и не знал, куда себя деть. Но копошение за спиной вывело в итоге императора из раздумий, и он тяжело произнес:

– Мы дадим тебе на время Кусанаги. В знак благодарности за Наше спасение, дабы отомстить за нападение на Нашу столицу и… возможно, твоя победа вернет Нам благосклонность богов, и Мы будет править страной как прежде. Но за меч ты отвечаешь головой, и чтобы с реликвией ничего не случилось, ты свяжешь себя с оружием.

– Да, ваше величество.

Йосинори незаметно перевел дыхание. Он рисковал, когда обращался к императору с подобной просьбой, даже если однажды спас императору жизнь. Кусанаги был мечом, добытым из хвоста восьмиглавого змея Ямато-но-Ороти, сильнейшим оружием в мире людей и священным символом власти и принадлежности императорской семьи к роду самой Аматэрасу-омиками. Так что связать себя с реликвией – это не высокая цена. Да, Йосинори не сможет дать меч в руки никому другому ни на мгновение, даже в целях защиты. Не сможет потерять его, сломать, уничтожить любым способом, а если сделает это, то тотчас умрет. А меч вернется на свое законное место, где Йосинори оставит часть себя: каплю крови, прядь волос, дорогую сердцу вещь.

Но иметь взамен этого возможность уничтожить бога?

Оно того стоило.

Он отомстит Кагасе-о за мать, погибших людей, Генко и предотвратит дальнейшие беды. Даже если в итоге это приведет к его собственной погибели.

Лисы жались друг к другу в попытках согреться и поддержать раненых собратьев. Убумэ и дзасики-вараси ходили между пострадавшими, оказывая им помощь, и постоянно поглядывали на свою госпожу, которая расположилась на энгаве и вместо привычного чая пила уже второй кувшин саке. Генко небрежно отказалась от предложенных закусок и просто осушала чашу за чашей, сосредоточенно глядя в пустоту и размышляя о произошедшем.

Она не смогла спасти бога.

Генко залпом выпила еще одну пиалу и слишком резко поставила ее на чабудай, на который опиралась левой рукой. Взгляд ее задержался на перебинтованном запястье – единственная рана, которую она получила в битве, оказалась банальным растяжением. И от этого Генко злилась еще сильнее.

Мононоке – не такой огромный, как напавший на них в лесу, но более сильный и человечный, потому выглядевший не как голый скелет, а как высокий и тощий мужчина – вытягивал жизненную энергию из ками, помещая ее в лисью жемчужину. Первой реакцией Генко было недоверие, но стоило ей ощутить Хоси-но-Тама, узнать, кому она принадлежала, почувствовать в жемчужине уже имеющуюся силу другого бога…

Уничтожить духа никогда не было так просто, как в тот момент, когда осознание ударило ее, подобно тарану. Вот только это не спасло ками.