Когда миллиона мало

– Тварь! Чтоб ты сдохла! – продолжал истерить помощник депутата.

К столу спешила охрана, но подбежать не успела. Разнузданный юнец схватил стул – и метнул его точно в Богдану. Девушка дернулась, отшатнулась, но среагировать не успела. Удар пришелся по касательной, ножка ударила ее в висок. Богдана беспомощно раскинула руки и упала.

А Мирон успел влепить хлыщу первым – еще до того, как подскочили люди в униформе.

* * *

Весь выигрыш Мирон – словно фишки на рулеточном столе – разбросал в больнице. Заплатил за одноместную палату для Богданы, а остальное раздал врачам и медсестрам, чтобы постарались.

Он и в «Скорой» вместе с ней ехал, и в приемном покое рядом сидел.

Богдана то выныривала из забытья, то снова «уплывала». Вся левая часть ее лица налилась синевой, глаз закрылся. Доктора, видно, вдохновленные присутствием богатого «папика», немедленно отправили девушку на компьютерную томографию. Мирона очень тревожило, что ножка стула оставила на виске пациентки вмятинку. Вдруг перелом черепа?

Но, благодарение судьбе, все оказалось терпимо. Сотрясение мозга и субдуральная гематома. По счастью, совсем небольшая – оперировать не надо. Даже в реанимацию не положили. Отправили в палату и разрешили ему рядом побыть.

Сроду он у постели кого бы то ни было не сидел. Наоборот, сам любил – улечься под одеяло с пустяковой простудой, а рядом очередная юница суетится, чаек с медом подносит, на пятки разогревающую мазь наносит. А сейчас несколько раз собирался уйти – но что-то побуждало вернуться.

Девушка заворочалась, забормотала, он наклонился, прислушался. Сначала с дочкой своей «разговаривала», с Сильвой.

А потом жалобно произнесла:

– Мирон, пожалуйста! Забери меня отсюда!

Он встрепенулся – но глаза у Богданы закрыты, продолжает метаться в постели. Сон видит. Или бредит.

И хорошо, что не слышит его. Потому что с языка сорвалась абсолютная глупость:

– Я тебя в свой терем заберу. Он у меня красивый.

В себя Богдана так и не пришла. Но повернулась на бочок, положила ладошку под щеку, стонать перестала и заснула. Молочный свет ночника высвечивал на ее лице счастливую улыбку.

* * *

Болтать между собой, кто сколько получает, дилерам категорически запрещалось. Но Богдана подозревала – хотя она самая молодая (по опыту), зарплата у нее выше всех.

Ее давно могли повысить до инспектора – сидеть на стульчике, наблюдать за игрой. Но шеф решил по-другому. Попросил фартового дилера продолжать стоять за столом.

Девушка не возражала – деньги, вместе с чаевыми, получались очень приличные.

И понимала, почему на особом положении – игроки в их казино специально на Анжелику (ее «сценическое имя») ходят. Богдана отлично умела – приваживать, заманивать, давать выиграть понемногу. Кто мог довольствоваться малым, уходил и оставался в плюсе. Но таких людей единицы. Большинство жаждали все большей наживы, увеличивали ставки и в итоге проигрывали все. Не сегодня – так на следующий день.

Шеф, в личной беседе, хвалил:

– Больше всех мне выручки приносишь!

Золотые горы обещал: свою квартиру, машину в ближайшем будущем.

Но никакие богатства дочки любимой не заменят. А Сильва – по-прежнему ее игнорировала.

И борьбу со спиртным Богдана проигрывала. К алкоголю на реальной работе (в отличие от «учебки») начальство относилось лояльно. Сами, конечно, сотрудникам не наливали, но, когда дилеры распивали в комнате отдыха коньячок, никаких претензий – хотя все на видео попадало.

Богдана пробовала отказываться, но коллеги настаивали:

– Да давай! По чуть-чуть! Иначе совсем умом тронешься. Работа собачья.

Дома спиртного она по-прежнему не держала. Но тут устоять не могла.

Сначала по глоточку. Потом по стопочке. Вскоре без ста граммов крепкого не могла обходиться. Но считала по-прежнему четко, с клиентами ладила. И рожи их вроде не такими противными казались.

Когда встретила заматеревшего, располневшего Мирона Сергеевича, взгрустнула. Раньше – какой милый был, светлый. А сейчас – типичный новорусский боров. Хотя бы не хамит, как остальные, и то спасибо.

Но видеть его все равно приятно. Постаралась порадовать, каре сдала. И последнее, что запомнила: счастливое лицо Мирона, а дальше – пустота. Почему-то Сильва маленькая рядом. Сидит рядышком на песочке, слушает русский стишок-загадку:

– Я купаться в море шел, круглый камушек нашел. Он меня за палец цап. Догадался, кто он?

Широко улыбается и отвечает по-итальянски:

– Granchio[28].

Потом вместе побежали купаться. Сильва нырнула, и дочкино лицо расплылось под водой. А когда снова появилась – золотые локоны потемнели, и лицо стало, как у того игрока, которому она фулл хаус сдала: злое, красное от гнева. Голос каркающий, с ненавистью:

– Ты только и знаешь свое вино, вино, вино. А на меня тебе наплевать… nullita[29].

Обидное итальянское слово. «Полный ноль» – только женского рода.