Когда наступит никогда

– Знаю я, зачем вы приехали, – перебил он. – И скажу то же самое, что и полиции, когда они принялись тут что-то разнюхивать. Если в газетах появится моя фамилия, я всех вас засужу. Мы добрые, приличные люди, миссис Ладлоу, мы просто пытаемся растить детей и жить своей жизнью. У вас был конфликт с моей сестрой, но теперь она мертва, и делать вам здесь больше нечего.

Кристи-Линн подняла подбородок, холодно глядя ему в глаза. Возможно, Рэй Роулингс не понравился бы ей с первого взгляда, но знание, что он способен отвернуться от ребенка, определило ее отношение.

– Насчет «растить детей». Это относится к Айрис?

– Она не мой ребенок.

– Она – ваша плоть и кровь, часть семьи.

– Она – мерзость. Рожденная во грехе, не часть моей семьи.

Кристи-Линн ошеломленно посмотрела на него.

– Вот как? Вы отправите племянницу в приемную семью из-за поступка ее родителей?

Она знала, что лезет не в свое дело, но не могла сдержаться. Невозможно было смотреть на Айрис и не видеть себя. Да, Кристи-Линн попала в систему приемных семей в шестнадцать лет, а не в три, но это лишь математика.

– Плата за грехи, миссис Ладлоу. Об этом написано в хорошей книге. «Бог-ревнитель, наказывающий детей за вину отцов».

– Слава Ему, – холодно пробормотала Эллен, проходя мимо Кристи-Линн и исчезая в доме с кастрюлей.

Ретта строго посмотрела на внука.

– Бога ради, Рэй, здесь же ребенок. А миссис Ладлоу – наша гостья.

Рэй пожал плечами:

– Не моя.

Словно почувствовав, что стала темой беседы, Айрис бросила совок и подняла взгляд на Кристи-Линн. Кристи-Линн быстро отвела глаза, терзаемая молчаливой мольбой в лиловом взгляде ребенка.

– Мне пора, – сказала она Ретте. – Спасибо за кофе… и за все остальное. Я приехала за ответами, и я их получила – насколько возможно. Уверена, вам пришлось нелегко.

Ретта кивнула со слезами на глазах.

– Вы их заслужили, хотя я сомневаюсь, что правда вам хоть чем-нибудь помогла.

Кристи-Линн тоже в этом сомневалась, но все равно сжала руку Ретты, прежде чем отвернуться и спуститься с крыльца. Рэй не двинулся с места, вынудив Кристи-Линн протискиваться мимо. Она уже подходила к машине, когда услышала сзади шаги. Внезапно ее колени крепко обхватила Айрис.

Ретта поспешила за девочкой.

– Простите, – смущенно пробормотала старуха. – Она не любит, когда люди уезжают. Уже не понимает, кто вернется, а кто нет.

Кристи-Линн кивнула, горло внезапно сдавила боль. Какое будущее ждет этого ребенка? С больной прабабушкой и дядей, который не хочет иметь с ней ничего общего. Однажды Ретта сляжет в постель, или случится что-то хуже, и тогда за Айрис придут органы опеки. Женщина в практичных туфлях и с натренированной улыбкой. И Айрис исчезнет, ее поглотит система – слишком дефективная, чтобы ее защитить. Даже подумать страшно. Но, уезжая от домика Ретты, Кристи-Линн могла думать только об этом.

Двадцать семь

Гус-Крик, Южная Каролина.

27 июня 1998 г.

Кристи-Линн выключает воду и выходит из душа. Из запотевшего от пара зеркала на нее смотрит собственное отражение, мокрое и неестественно неподвижное. В огромных глазах застыл ужас.

Прошло восемь недель.

Шарлен Паркер арестовали восемь недель назад. Восемь недель назад соцработник привез ее в квартиру, где они жили, и велел собирать вещи. Восемь недель назад ее отправили в подходящую приемную семью.

Место неплохое – двухэтажный колониальный дом на окраине города, именно в такой она всегда мечтала возвращаться из школы. Принимающие ее люди, Джин и Деннис Хоули, хвастаются, будто умеют обращаться с подростками, но Кристи-Линн в этом сомневается.

Сейчас у Хоули живут еще двое детей. До прошлой недели их было трое, но потом девочка, которая жила в комнате с Кристи-Линн, – тринадцатилетняя Дана, чья левая рука полностью покрыта паутиной тонких белых шрамов, – украла бритву и чуть не умерла от потери крови на полу в ванной.