Когда запоют мертвецы

Мужа она отыскала в пещере. Беглый огонек нашел приют на его раскрытой ладони, мелко подрагивая, как лепесток свечи. Его света хватало только на то, чтобы выхватить из темноты лицо пастора. Эйрик сидел на песке по-турецки и совсем не удивился Дисе. Перед ним на страницах «Серой кожи» полыхали алые буквы. Пещера полнилась шорохами. Гальд искрил и возмущался вторжению, ощупывал ее, любопытствовал… У ноги Эйрика стояла стеклянная банка, на первый взгляд совершенно пустая. Пасторша села рядом с мужем, заглядывая через его плечо в гримуар.

– Никогда не видела, чтобы ты открывал ее.

– Я редко это делаю.

Диса погладила его по плечу и ободряюще улыбнулась, хотя знала, что Эйрик не видит выражения ее лица.

– А почему в этот раз решил? Расскажи мне, что тебя так разозлило. Ты же догадываешься, что немало мужей бьет своих жен, а то и чего похуже… Обычное дело.

Он задумался, подбирая слова. «Серая кожа» нетерпеливо плевалась шепотками, ворочалась в ухе Дисы, как насекомое.

– Беспомощность, – наконец нашел пастор нужное слово. – Меня злит, что я никак не могу исправить ситуацию. Что бы я ни придумал, это сделает все только хуже. А ведь задачка – проще простого.

– Когда дело касается людей, ничего не бывает проще простого.

– Что бы сделала ты, если бы я обходился с тобой, как Бьёрн с Рагнхильд?

– Убила бы, – без запинки ответила Диса.

– И отправилась бы на виселицу?

– Наверное. Я бы попыталась замести следы, а там уж как получится. Плохо, что у нас нет свиней, как в Саксонии, чтобы я могла разделать твою тушу и скормить им. Помнишь, как нам говорили, что свиньи едят все и могут сожрать даже живого человека?

Эйрик засмеялся, но невесело.

– Тебе не дает покоя мысль о том, чтобы однажды съесть меня на ужин.

– Что поделать, мы живем в стране, где даже подметки сойдут за перекус, – улыбнулась Диса. Она любила его смех. – Так что ты задумал? И почему не разбудил меня?

Колдун провел пальцами по странице гримуара – не так, как ласкают любимую женщину, а как успокаивают разъяренную лошадь. От его касаний символы вспыхивали и гасли. Сила «Серой кожи» отличалась от той, что обладала Диса: не была ни ухватистой, ни бойкой, не наливала тело крепостью, не давала рукам ловкости. Нет, этот гальд был душащим и требовательным. Он отщипывал от тебя по кусочку и брал плату за каждое одолжение. Быть может, поэтому Эйрик так редко пользовался им.

Пастор молча кивнул на банку рядом со своим коленом, которую Диса сперва посчитала пустой. Девушка взяла ее и поднесла к лицу, чтобы получше разглядеть, что внутри. За стеклом копошилось черное облачко мошки.

– Бесы? Если хочешь, чтобы моего брата утащили в ад, мог бы попросить меня. Я бы захватила его по дороге.

– Не случится ничего плохого, – пообещал Эйрик, – пока он не натворит бед.

– Значит, случится.

Он не позволил ей откупорить сосуд: пошутил, что однажды ему чуть не оторвало пальцы, когда бесы вырвались наружу. Вместо этого Эйрик сам осторожно вытащил пробку. Облако более черное, чем ночное небо и песок лавового пляжа, тонкой струйкой вылетело из стеклянной темницы и повисло над посверкивающими буквами «Серой кожи». Бесы жужжали точь-в-точь как мошкара погожим летним днем, но в этом звуке слышалось нечто угрожающее. Они двигались сплошным облаком, меняя форму, но не рассыпаясь, как огромная стая птиц. Эйрик быстро зашевелил губами, прикрыв глаза, и искры от его слов взлетали и таяли в воздухе.

Диса ждала. Ей было интересно, как звучат голоса чертей. Оказалось, что в точности как твои собственные мысли.

«Чего ты хочешь?» – подумала она.

– Отправляйтесь в деревню Стоксейри, – велел Эйрик, – и отыщите там человека по имени Бьёрн Маркуссон. Если он ударит свою жену Рагнхильд, кусайте и терзайте его втрое сильнее, чем он ее, пока он Богом не поклянется никогда больше ее не трогать.

– Если станет злословить или оскорблять ее, – неожиданно добавила Диса, – забирайтесь к нему в нутро и мучайте до тех пор, пока он не поклянется, что и слова дурного больше не скажет.

Эти задачи пришлись бесам по душе. Диса ощутила их болезненную радость, предвкушение и нетерпение. Когда облако черной мошки покинуло пещеру, захлопнулась книга, и сразу стало больше воздуха. Муж и жена просидели неподвижно до тех пор, пока ноги у обоих не затекли и утренняя сырость не заползла под каменные своды.

– Я хочу тебе кое-что рассказать, – сказала Диса.

Она сама не знала, почему ощутила необходимость поделиться самым болезненным воспоминанием в своей жизни. Сколько бы смертей она ни видела после этого, сколько бы несправедливости ни замечала, ничто не было таким же страшным зрелищем, как Гисли, ползущий по воде и умоляющий о помощи. Иногда она думала, что когда Сатана явится забрать ее в преисподнюю, он примет обличье Гисли, схватит ее за ногу и втянет под воду, заставляя снова и снова переживать ту ночь.

Речь Дисы текла ровно, и смотрела она прямо перед собой, не собираясь ни плакать, ни заламывать руки. Ей просто хотелось, чтобы Эйрик узнал ее чуть лучше.