Когда запоют мертвецы

– Я до сих пор не могу ответить себе на вопрос, кто виноват, – призналась она. – Мать ли, которая обманывала пабби, или я, рассказавшая об этом брату, или Бьёрн, который выложил все отцу… Я столько раз крутила эту историю то так, то эдак, но так и не нашла ответа.

– Виноват всегда тот, кто первый достал нож.

Диса усмехнулась. Она знала, что Эйрик так скажет. Было бы так просто и славно, если бы она с ним согласилась.

Некоторое время они оба молчали.

– Как думаешь, – наконец спросил пастор, – как скоро твой брат явится сюда, чтобы осыпать нас проклятиями?

* * *

Бьёрн заявился уже на следующий день: не настолько он был глуп, чтобы не понять, кто наслал на него бесов. Могла, впрочем, и нечисть растрепать – в конце концов, никто не запрещал ей откровенничать с жертвой. Брат прискакал ко времени обеда, и выглядел он прескверно: загорелое лицо покрыли мелкие красные оспины, губы вспухли. Диса как раз выходила из коровника с полным подойником молока. В последнее время их корова доилась обильно, и пасторша не могла на нее нарадоваться. От бессонной ночи болели глаза, но юность прощает многое – и легче всего она прощает бдения до утра.

– Где твой муж? – Не дожидаясь приветствия, Бьёрн спрыгнул на землю и направился к Дисе с такой решимостью, от которой, должно быть, у батраков сердце уходило в пятки. Но она знала его всю жизнь, и попытайся он протаранить ее, и тогда это не заставило бы Дису испугаться собственного брата. Медленно поставив подойник на землю, девушка вытерла руки о передник и как ни в чем не бывало ответила:

– Отправился по делам. Юный Йоун Паудльссон сегодня конфирмуется. Его родители наверняка выставят знатное угощение. Ты еще можешь успеть к ним на праздник, если поспешишь. Хотя, будь я на твоем месте, в таком виде являться бы постеснялась. Чего доброго решат, что у тебя начинается проказа.

Бьёрн остановился так близко от нее, что еще шаг – и ей пришлось бы либо отступить, либо упасть, либо уцепиться за него. Диса осталась стоять, как стояла: прямо, склонив голову набок.

– Да ты хоть знаешь, что вы натворили?! – Когда Бьёрн злился, он кричал. Не шипел, не опускал голос до угрожающего рыка, а вопил так, что закладывало уши и овцы отскакивали в стороны. Так же когда-то разорялся Маркус.

– Что мы успели натворить, братец? Да вот только сено убрали. Не до того было, чтобы что-то творить.

Его лицо оказалось так близко к ней, что Диса могла рассмотреть каждую бледную веснушку на носу. Такие же были у нее.

– Я знаю обо всех грязных делишках твоего мужа! – В горле Бьёрна заклокотала мокрота. Крик вышиб из его глотки все силы. – Да что там – весь юг о них знает! Стоит мне пожаловаться на тинге, что он наслал на меня колдовство, его сожгут, а ты останешься вдовой, если только и тебя не утопят за компанию!

Ее насмешила даже не сама угроза, а то, что Бьёрн всерьез рассчитывал напугать этим сестру. Диса и так каждый день думала, что будет, если Эйрика схватят. Снова и снова она представляла себе, что сделает, когда ей сообщат. Иногда она видела об этом сны и в одних ловко спасала мужа из заточения, а в других терпела поражение, и его сжигали заживо или вешали прямо у нее на глазах. Всю ночь она слушала его крики и смотрела на обугленное лицо, частично скрытое пламенем.

Она видела эту картинку так часто, что слова Бьёрна просто не могли на нее подействовать.

– Жалуйся, – милостиво разрешила она. В молоко нырнули несколько мошек, но Диса одним ловким движением достала их и выплеснула белые капли на траву. – Можешь даже рассказать судьям, будто на тебя наслали пердящие чары, как на того безумца из Киркьюбола. Тогда хоть люди не будут задаваться вопросом, чем это так воняет в усадьбе.

Бьёрн сжал челюсти и побагровел. Пальцы его нервно дернулись, как будто он собирался ударить сестру, но что-то помешало.

– А если по делу, Бьёрн, так я тебе две вещи скажу. Первое: чтобы выдвигать против Эйрика такие обвинения, понадобятся свидетели. Кто подтвердит твои слова? Рагнхильд? – Она не дала ему ответить. – И второе: если ты хоть пикнешь кому о моем муже, я расскажу каждой живой душе о том, что Маркус убил Гисли на моих глазах, а потом сблевал в море и позволил волнам унести свое бесчувственное от браги тело. Как тебе такое? Хочешь быть сыном убийцы, Бьёрн?

Если до этого лицо бонда отливало всеми оттенками красного, от багряного до нежно-розового, то сейчас с него будто разом смыли все краски. Диса поняла, что попала в цель. Бьёрн не разводился с Рагнхильд не потому, что еще надеялся зачать ребенка или жалел молодую жену, а лишь потому, что боялся сплетен.

– Так ведь тогда и ты станешь дочерью душегуба, – справившись с собой, заметил он. Диса пожала плечами:

– А зачем я, по-твоему, за пастора вышла? Он отпустит мне грехи. Догадываешься ли ты, сколько людей идут к Эйрику за этим?

– Снимай проклятие!

– Нет никакого проклятия, Бьёрн! Перестань мучить жену. Лучше позаботься о том, чтобы зачать сына, а не кормить Рагнхильд тычками да щипками.