Когда запоют мертвецы

Эльсе слушала, прижав руку к губам. Глаза ее округлились от ужаса.

– Какая женщина способна убить своих детей? – тихо спросила она по-датски.

– Та, что доведена до отчаяния и которой некуда идти, – ответил Эйрик спокойно. – Если отец детей отказался от них, то у женщины только один выбор: убить младенцев или дождаться, пока голод убьет и ее тоже.

Он слышал такие истории десятки раз. Даже если он объяснит Эльсе всю горечь положения таких матерей, она не поймет. Смерть для нее – нечто умозрительное, далекое от ее собственной цветущей и безоблачной жизни. Смерть случается со стариками и маленькими собачками.

– Преподобный, я вас умоляю, – Рагнхильд, только-только переставшая плакать, вцепилась в его рукав и снова разразилась слезами. – Я даже не знаю, жива ли она в этой яме!

Эйрик молчал. В любой другой день он не мешкал бы. Он, как иногда признавался сам себе в приступе откровения, не очень-то ценил свою жизнь, хотя осознавал, насколько это большой грех. Себя он видел как костер на берегу моря, растопленный сухими водорослями. К нему приходят погреться все обездоленные, но надолго его тепла все равно не хватит. Он потухнет, оставив после себя лишь воспоминание.

Но теперь все изменилось. Сейчас он уже не был костром, он был огнем в очаге, и у него была семья, чье благополучие зависело от его решений. Эйрик не мог себе представить, на что способна его жена, если останется вдовой. Нет, она не пропадет – в это он верил. Диса проклянет его кости и позаботится о себе, о хозяйстве, об Арни и их новом ребенке, но это надломит ее, и все, что Эйрик так любил в ней, исчезнет. «Если ты навлечешь на наш дом беду, клянусь Господом, раньше мертвецы запоют, чем я стану тебе помогать», – бросила Диса ему вдогонку, и это прозвучало очень серьезно, не как обычные угрозы, которыми она разбрасывалась походя. В этот раз она сдержит слово.

Чувствуя, как язык едва ворочается во рту, Эйрик повернулся к Эльсе:

– Дитя мое, вы сможете вывести Рагнхильд так, чтобы никто этого не заметил?

К его удивлению, храбрая девушка кивнула:

– Конечно, преподобный.

– Я буду вам весьма признателен за эту услугу. А теперь подойдите-ка ко мне…

Она сделала несколько шагов и замерла в нерешительности. Когда он поднес руку к ее лицу, Эльсе отшатнулась, тем самым заставив Эйрика улыбнуться.

– Ничего страшного, дитя мое, – сказал он по-датски. – Я лишь сделаю так, чтобы к утру вы не вспомнили о сегодняшнем происшествии. Это может быть опасно не только для Рагнхильд, но и для вас.

Эльсе опустила взгляд, затем кротко кивнула. Эйрик начертал на лбу девушки связку рун. Для простых людей они были незаметны, а для самого пастора светились слабым, но отчетливым светом. От его прикосновений Эльсе ежилась и вздрагивала, а когда пастор закончил, растерянно заморгала.

– Это и все? Но я ничего не забыла!

– Я же сказал «к утру», – улыбнулся Эйрик. – А теперь, прошу вас, йомфру, проводите мою подругу к конюшне с ее лошадью.

– Так про вас говорят правду, что вы колдун?

Эйрик не ответил. Для Рагнхильд он достал из сумки клочок кожи и быстро нарисовал на нем гальдрастав, который обеспечит безопасную дорогу. Чернильницу, полную чернил, он отыскал на столе и впервые возблагодарил Бога за то, что находится в богатом доме.

– Так вы не поможете? – Рагнхильд смотрела на него с недоверием, сжав кусочек кожи в кулаке. Чернила еще не просохли и смазались, и Эйрику пришлось забрать его, чтобы обновить.

– Я не могу, дитя мое. – Казалось, собственные губы его плохо слушаются. – Если я освобожу Стейннун, меня осудят за помощь беглянке. Диса беременна, я не могу подвергать ее такой опасности.

– Но как же…

Все эти слова – они словно не принадлежали ему. Точно кто-то другой придумал их и вещал прямо из его горла. Он уже был пастором, был чьим-то другом и чьим-то спасителем. Настало время побыть хорошим мужем и отцом.

– Я ничем не могу помочь Стейннун, моя дорогая. Давайте уповать на Божье милосердие.

* * *

Беда в том, что сам Эйрик совершенно не умел на это уповать. Если бы он сел трапезничать с Иисусом, и Христос спросил бы: «Отчего же ты так не доверял Мне? Всякий раз, когда Я избирал для людей один путь, ты вмешивался и делал по-другому?» – пастор ответил бы: «Я думал, что помогаю Тебе. Ведь если Ты позволил мне сунуть свой нос, значит, именно так Ты и задумал».

Эйрик лежал на кровати, рассматривая потолок, и раму окна, и луну на бледном небе в окне, такую круглую, что, казалось, она вот-вот вкатится внутрь и запрыгает по полу. Он смирился с тем, что этой короткой ночью сна ему не видать и остается только мучительно ждать рассвета. Что сделала бы на его месте Диса? Сказала бы, что они помогли, чем могли. Она всегда выбирала себя, а еще Эйрика с Арни. Она и женщинам-то помогала, потому что любила хорошо сделанную работу, но не потому, что жалела просительниц. Это, впрочем, никак не уменьшало количество спасенных ею жизней.