Когда запоют мертвецы

Из-за обилия вина разговор за столом велся неспешно. Судья Клаус обхаживал каждого гостя с обстоятельностью охотящейся косатки. Не укрылось от его внимания и то, что Эйрик не попробовал угря, но вслух он этого говорить не стал, а лишь промокнул салфеткой маленький хищный рот и любезно поинтересовался:

– Как вам нравятся фрикадельки, преподобный?

С таких безобидных уточнений, знал Эйрик, и начинаются самые суровые допросы.

– Мясо очень нежное, господин судья. Я теряюсь в догадках, чем заслужил такое гостеприимство.

– Ну, я люблю поговорить с образованными людьми, особенно с теми, кто выбрал служение народу, как вы или ваш друг. – Позвякивание приборов аккомпанировало неспешной речи эмиссара. Гости за столом поглядывали на Эйрика с вежливым любопытством. – Вам известно, что за помощь в торговых делах его величество приглашал господина Сигурдссона перебраться в Копенгаген?

– Нет, я не знал, – ответил Эйрик. Боуги, когда заговорили о нем, не поднял взгляда, будто не гордился своими заслугами.

– Но ваш друг отказался. – По тону Клауса Хедегора неясно было, восхищается ли он этим поступком или пеняет Боуги за недальновидность. – Можете мне как-то объяснить его поступок, преподобный?

Судья лишь на мгновение обратил свой взгляд к Эйрику и сразу вернулся к угрю. Кусочки отделялись друг от друга легко, точно были из масла. Он аккуратно накалывал их на серебряную вилку и отправлял в рот, так что ни капля соуса или жира не попала на воротник.

– Не вижу в этом необходимости, если он сидит прямо передо мной.

Боуги глянул на Эйрика недовольно. Голос Дисы зашипел в голове: «Тебе что, ответить трудно? Обязательно свой норов показывать?»

– Могу только предположить, что на его месте я тоже остался бы дома, посчитав, что здесь от меня больше пользы, чем в Копенгагене. Там и без того довольно умных людей.

Ответ понравился гостям, они приглушенно рассмеялись. Судья по особым делам тоже сдержанно улыбнулся одними губами и в первый раз посмотрел прямо на Эйрика. В его маленькой голове прятался беспощадный холодный ум.

– Какую же пользу вы приносите сейчас, преподобный?

– Довольно скромную, говоря начистоту, – Эйрик усилием воли проглотил «дитя мое». Так он обращался к каждому, независимо от возраста, но что-то ему подсказывало, что судье это придется не по вкусу.

Он мог бы рассказать о червивой муке, что продают исландцам датчане, или о том, как одного его прихожанина высекли за кражу веревки. Но голос Дисы отрезвлял получше ледяной воды. «Они высыплют всю муку в море, – говорил он, – и люди останутся голодными. А твоему прихожанину достанется второй раз, чтобы не жаловался. Чего ты добьешься?»

– Забочусь, по мере сил, о своем приходе, – только и сказал он.

– Не скромничайте, – попросил Клаус Хедегор. Он отложил вилку и жестом велел слуге подать ему чистое блюдце и маленькую серебряную ложечку. Судья аккуратно положил себе варенья, и ландфугты тоже заинтересовались лакомством. – Говорят, вы выручаете людей буквально из безвыходных ситуаций.

Эйрик изобразил на лице удивление.

– Мой вклад сильно переоценивают.

– О вас, мой друг, рассказывают как о человеке исключительных талантов. – Речь судьи была до того медлительна, что хотелось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы поторопился. – Я даже сказал бы, что подобное умел разве что Сын Господа нашего. Судачат, будто бы вы воскрешаете мертвых, приумножаете урожай, а коровы от ваших заклинаний дают вдвое больший удой…

Эйрик изображал уверенность и спокойствие, но ощущение было такое, словно чьи-то холодные пальцы пересчитали ему позвонки. Он отложил приборы. К лицу Боуги улыбка словно приклеилась, а пальцы так сильно сдавили вилку, что ногти пожелтели от напряжения.

– Будь у меня такая сила, господин судья, разве не обзавелся бы я дюжиной коров и роскошной усадьбой? Разве не одевал бы свою жену в шелка, подобно вашей дочери, вместо того чтобы заставлять ее носить стоптанные башмаки? Я вижу, к чему вы клоните. – Брови судьи заинтересованно приподнялись. Его дочь оцепенела, и только дрожание серег выдавало, что девушка еще жива. – Народ Исландии – богобоязненные люди, и не в последнюю очередь стараниями его величества. За эти годы он искоренил колдовство на землях моей страны и, насколько мне известно, не только моей. Я прилагаю все усилия, чтобы в нашем приходе не бродили подобные нелепые слухи, но люди есть люди…

Повисла пауза. Судья задумчиво изучал языком свой рот, щелкая зубами и глядя в сторону Эйрика, но не на него самого.

– Приятно видеть пастора, так хорошо осведомленного, чем живет приход, – сказал он наконец. – Мне тоже, знаете ли, интересно, чем дышит простой народ.

– О, это совсем несложно выяснить, ваша честь. – Эйрик заговорил еще до того, как успел хорошенько подумать. – Вам достаточно обойти свой собственный дом и обратиться к осужденным, что сидят в яме в ожидании альтинга. Если их хорошенько накормить и позволить вытряхнуть вшей из одежды, они расскажут вам все, что захотите услышать.