Когда запоют мертвецы

Диса, привыкшая проводить сутки в седле, сейчас чувствовала себя так, словно ее всю ночь били палками. С восходом солнца путники нашли только одну лошадь из двух – на месте второй болталась оборванная веревка. Оставалось надеяться, что кобыла просто испугалась звуков ночного леса и убежала в сторону города, а не стала жертвой хищников или нечисти. Устроившись за спиной Эйрика, Диса склонила голову и задремала, прижавшись щекой к ложбинке между его лопаток. Весь обратный путь они проделали в молчании. Когда добрались до города и чудом отыскали свободную комнату в таверне, Диса рухнула в постель, не раздеваясь, и уснула так крепко, что не проснулась, когда Эйрик стягивал с нее сапоги и укрывал одеялом.

Обычно люди во сне кажутся беззащитными, даже трогательными, но эта девушка была исключением. Лицо ее, когда она спала, было напряжено, брови сдвинуты, а губы сжаты в линию. Эйрику подумалось, что так выглядит человек, который в сновидениях ведет войну со своими демонами. Днем он просто не дает себе задуматься, убегает от сомнений, как зверь от лесного пожара. Интересно, как выглядит его собственное лицо во сне?

С глухим ударом из сапога девушки выпал рыбацкий нож с костяной рукояткой. Священник поднял его и осторожно положил обратно, сразу после этого сполоснув руку в тазу для умывания, как будто испачкался. Он не любил прикасаться к оружию, которым убивали.

…Диса проснулась точнехонько к обеду. Она привыкла, что тут, в Европе, люди едят три раза в день, а не два, как в Исландии. Этот обычай пришелся ей по душе, поэтому ее желудок всегда радостно напоминал, что пора перекусить. Когда она встала и натянула сапоги, убедившись, что нож на месте, в комнату вернулся Эйрик. Вид у него был уставший и потрепанный. Он принес пива и тушеного мяса с овощами и хлебом.

– Вы что, совсем не ложились, преподобный? – Диса собрала хлебом мясную подливу.

Священник потер глаза и зевнул:

– Немного вздремнул. Вашу лошадь нашли недалеко от городских ворот, я ходил ее забрать.

– Опять отчитаете меня, что дерзила?

Эйрик коротко усмехнулся:

– Напротив. Я собирался похвалить вас за сдержанность. Учитывая, сколько гадких вещей наговорил герр Вагнер, я ожидал от вас большего отпора.

Диса пожала плечами, делая глоток пива:

– Так он же не соврал нигде. Мы и правда едим тухлое акулье мясо, у наших женщин нет пуговиц и живем мы в землянках. Насчет овец не знаю.

В дверь постучали – стук был тихим, но Диса все равно дернулась от неожиданности и пролила на себя пиво. На пороге стоял Ауэрхан. Меньше всего они ожидали увидеть вчерашнего демона. Сейчас на нем был черный строгий костюм – простой, но из хорошей крепкой ткани, добротно сшитый – и фетровая шляпа. При дневном свете бросалась в глаза его бледность: кожа без единого изъяна была такой белой, словно он обсыпал ее мукой. Черные глаза при этом блестели, точно натертые жиром.

– Надеюсь, я не помешал?

– Вовсе нет, – гостеприимно ответил Эйрик, делая шаг в сторону, чтобы дать Ауэрхану войти. – Ваш визит очень кстати. Хотите пива?

Демон переступил порог их комнаты и огляделся, но никак не прокомментировал обстановку. Эйрик предложил ему стул, а Диса, припомнив, что изображает слугу, наполнила из кувшина собственную кружку и поднесла ее Ауэрхану. Его пальцы были неестественно длинными, как паучьи лапы, с блестящими коротко обрезанными ногтями. Диса как бы случайно коснулась их, чтобы узнать, веет ли от них могильным холодом или они горячи, как адское пламя. Правда оказалась намного скучнее: рука Ауэрхана была по-человечески теплой и мягкой.

Из открытого окна доносился грохот колес проезжающих мимо карет и заливистый детский смех. Демон не спеша пил пиво, давая возможность хорошенько рассмотреть себя. В его внешности, кроме длинных пальцев и необычной бледности, пожалуй, не было ничего особенного – ничего по-настоящему демонического, что выдавало бы в нем прислужника Сатаны. Эйрик присел напротив и терпеливо ждал, пока Ауэрхан изложит дело, с которым явился. Демон достал из кармана платок – не такой парадный, как у Кристофа, без вышивки и кружев – и промокнул им рот.

– Мне кажется, я должен объясниться, – сказал он. – Вчера мой господин был расстроен, и я бы хотел назвать причину.

– Вам не обязательно извиняться за вашего хозяина, мой друг.

– Я не ваш друг, преподобный. – Улыбка Ауэрхана была под стать его манерам – резкая и жесткая. – Вы меня неверно поняли. Я бы не стал извиняться за моего господина, даже пожелай он украсить вашими кишками свою уборную. Кристоф – особенный человек, сумевший за сотню лет, что мы провели вместе, заслужить мое уважение. Вчера вы пробудили в нем одно воспоминание – болезненное, но дорогое его сердцу. Возможно, именно поэтому ваши внутренности все еще при вас. Когда-то доктор Фауст таким же образом призвал князя всех князей и заключил с ним сделку…