«Коль дожить не успел…» Воспоминания о Владимире Высоцком

– Ну, ладно, Васёчек… Скажи лучше, сможешь сегодня поговорить как-то с Гиви, ну, чтоб он вернул куртку…

– Конечно, поговорю, об что речь…

Вечером за нами заехали, и мы все той же компанией отправились в очередной ресторан. Там нас уже ждали за большим и обильным столом еще несколько приятелей наших вчерашних собутыльников.

И все пошло-поехало по новой…

Улучив момент, я подсел к Гоги, стал расспрашивать, что это за ресторан, кто хозяин, ну и о еще какой-то ерунде. Потом говорю:

– Да, этот ресторан мне даже больше нравится, чем вчерашний…

– Да, – согласился Гоги, – Марина тоже так сказала.

– А она здесь была?

– Да, они с Володей здесь ужинали.

– Марина… Очаровательная женщина! Такую обидеть – рука не поднимется.

– Вах, зачем обидеть! Такую женщину на руках носить надо.

– А ты знаешь, Гоги, она очень обидится, когда узнает, что Володя подарил тебе ее подарок.

– Вах, я не хотел брать, ты же видел, я говорил – не надо…

– Может, мы исправим дело и вернем Володе куртку?

– Конечно, генацвале, – говоря это, Гоги снимал ее с себя, – сейчас отдам Володе…

– Нет, давай сделаем так. Ты отдай ее мне, а я пойду и отдам Володе. А то он опять начнет тебя уговаривать, а то и уговорит…

– Хорошо, – согласился Гоги.

Володя сидел в другом конце большого стала и как всегда веселил чем-то внимающих ему грузин. Я незаметно подошел к нему сзади и накинул куртку ему на плечи. Он все понял, но никак не прореагировал и продолжал веселить публику, как будто ничего не произошло.

Когда мы вернулись в дом, где должны были переночевать, и остались наконец одни, Володя радовался, как ребенок, которому вернули любимую игрушку.

– Васёчек, вечно ты вытаскиваешь меня из всякого говна…

– А ты так и норовишь в него вляпаться…

На следующий день я позвонил Маше, спросил, когда она сможет прилететь.

Она сказала, через пару дней. Я вздохнул с облегчением: пару дней я еще выдержу эту обжираловку и пьянку, но должен найти дом, где мы с Машей будем жить, так как предложенные Володиными знакомыми варианты меня не устраивают.

Еще один обед по сценарию предыдущих закончился тем, что Володя очень быстро «сломался», и когда он немного очухался, я строго сказал:

– Володя, все. Едем, я тебя сажаю в самолет, возвращайся в Москву.

Он, как провинившийся школяр, пробормотал «хорошо, хорошо», и мы поехали в аэропорт. Его, конечно, там узнали, помогли подняться по трапу, а я с облегчением вздохнул.

На следующий день я нашел хороший дом, благо сезон подходил к концу.

Вечером прилетела Маша, и мы провели чудесную неделю вдвоем.

А вскоре мне пришлось уже браться за устройство своих дел в Москве. Володя, как и обещал, вызвался мне помочь. На наших, как он их называл, «модных поэтов» особой надежды мы не питали, и Володя решил обратиться за помощью в моем трудоустройстве к Давиду (или, как все его называли, к Дезику) Самойлову. Позвонил, Дезик сказал «приезжайте». Жил он под Москвой, если не ошибаюсь, в Загорянке.

Приехали. У Дезика в тот день в гостях был еще и Рафик Клейнер, бывший артист Таганки, но ушедший в филармонию, где сделал себе несколько поэтических программ и концертировал с ними по стране. В этот день, до нашего с Володей приезда, они что-то с Самойловым обсуждали – готовили новую программу по стихам Дезика.

Познакомились. Поговорили. Немного выпили. Почитали стихи. Я впервые читал свое перед таким поэтом-мэтром. Он поделился со мной подстрочниками какого-то бурятского поэта, которого надо перевести. Это небольшие, но все же деньги. Я сказал, что попробую.

А вскоре началось то Всесоюзное совещание молодых литераторов, о котором упоминалось выше. Я был на него приглашен. Попал на семинар, которым руководил Михаил Луконин совместно со Станиславом Куняевым и критиком Владиславом Лавлинским. По итогам этого семинара меня и Колю Зиновьева рекомендовали в Союз писателей. Но нужна была еще одна рекомендация.

Я позвонил Самойлову. Дезик извинился, но сказал, что ему неловко это делать, так как он уже троим участникам этого семинара дал рекомендации, и давать еще одну – это будет уже перебор, и сказал, что позвонит Юре Левитанскому, может, тот согласится. Он перезвонил мне буквально через пару минут и сказал, что Левитанский не против, и дал мне его телефон.

Я позвонил. Мне было предложено положить мой сборник в почтовый ящик квартиры номер такой-то в писательском доме, что у метро «Аэропорт». Что я и сделал на следующий день, правда, без особого энтузиазма. Грешным делом подумалось, когда он еще прочтет, да и захочет ли. Но я был приятно удивлен и обрадован, когда буквально через пару дней раздался звонок, и Юрий Давидович сообщил мне, что книжонку мою он прочел, стихи ему понравились и он с удовольствием даст мне рекомендацию для вступления, как он выразился, в «нашу компанию». Это было в конце 1970 года. А в марте следующего года я стал членом Союза писателей.

Володя к этому времени развелся с Люсей и женился на Марине. (Люся, когда узнала о его романе, забрала детей и ушла от него.) А в мае этого же года я женился на Маше.