Колдовство

Магазин стоял на краю деревни, у самой дороги, развернув вывеску «Брянское пиво на разлив» поближе к проезжающим автомобилям. Летом, правда, вывеску было почти не видно из-за разросшихся вдоль дороги деревьев, поэтому ближе к июню владельцы обычно выставляли раскладную рекламу прямо на обочину. Сейчас же ветки уже покрылись зеленью, но листья пока были мелкими и редкими, и вывеска с дороги все-таки проглядывалась. Где-то уже виднелись первые цветки. Лето было уже совсем рядом.

Галя перешагнула через порог и вошла в мягкий, уютный сумрак сельского продуктового, в котором пахло крупами, сушеной рыбой и свежим хлебом. За прилавком высокая худая продавщица доставала из коробок свежие сладости – пряники, вафли и какие-то темные, немного влажные пироженки.

– Здорово, Надь, – сказала Галя и ткнула пальцем куда-то вниз. – Ничего нового не появилось?

– Не-а. – Продавщица наклонилась и вытащила из-под прилавка коробку с сигаретами. – Из импортных – только «Бонд» с кнопкой новый. Арбузный.

– Не, мне бы толстых. – Галя вздохнула. – Тонкие – только нервы треплют.

– Прямо как с мужиками, – сказал Шушенков с порога. – Привет, Надюх! Как твое ничего?

– А тебе какое дело? – лениво отозвалась женщина из-за прилавка. – Вроде держимся.

– Ну и то хорошо, – кивнул Шушенков, и его взгляд, пошарив по магазину, прилип к холодильнику. – Пиво, смотрю, приезжало? Есть «Пшеничное» в бутылках?

– Рано, – оборвала его Галя. – Дело вперед.

– Ту-у, это я просто так… на будущее…

– Надь, давай мне «Петра» тогда. – Галя положила на блюдечко мятую купюру. – Синий лучше.

Продавщица положила перед ней синюю пачку «Петр Первый» и насыпала в протянутую ладонь сдачу. Галя не спеша сняла с пачки слюду, оторвала акциз и, заломив бумажный козырек, оторвала прикрывающую сигареты фольгу. Затем кинула все это в коробку из-под чупа-чупсов, наполовину заполненную пробитыми чеками, и как бы между делом, не обращаясь ни к кому, заговорила:

– Светка-то опять вроде запила…

– Вот шкура! – равнодушно сказала Надя, потом бросила взгляд на Галю и посерьезнела. – У меня она не брала, точно говорю. Ее уже три дня совсем не видать.

– Да я и не думала, что это ты продавала. – Галя вытащила одну сигарету и засунула ее в зубы. – Не видела ее? Или хахаля этого, или кого другого с города?

– Пашку? Пашку вчера видела, ага. Заходил за жратвой.

– Один?

– Один, да.

– А за какой жратвой?

– Да за обычной.

– В смысле – за закуской, или там макарон с маслом взял?

Надя задумалась.

– Пряников взял, значит. Хлеба и консервов рыбных – кильки и сайры. Еще сигарет. Два пакета сока вот этого, кубанского. И сарделек полкило. Вроде все. А, нет, еще – шоколадку маленькую взял!

– Шоколадку? – Галя так и стояла с незажженной сигаретой в зубах. – Горькую?

– Нет, не горькую. Вообще – не плитку. Вот эту вот, батончик желтый. «Нестле» который.

Галя посмотрела под стекло, куда указывал Надин палец. Там, в окружении сникерсов и киндер-сюрпризов, желтел маленький шоколадный батончик с мультяшным зайцем на упаковке.

– Дорогой, – сказала Галя задумчиво.

– Где он дорогой? – нахмурилась Надя. – Нормальная цена. Дешевле – в город едь, в сетевики.

– Да нет, для алкашей – дорогой. – Галя махнула рукой и двинулась к выходу. – Не бери в голову, Надь.

– А что случилось-то? – крикнула ей в спину продавщица.

Галя вытянула сигарету из зубов и помахала ею над своей головой, показывая, что черт его знает.

– Увидишь Светку или хахаля ее – скинь мне звонок на сотовый, хорошо? Я тогда перезвоню.

– Да ничего особенного не случилось. – Шушенков подошел к прилавку. – Ты скажи лучше, чего ты чат редко так проверяешь? Я тебя раза три про пиво уже там спрашивал.

– А я тебе десять раз говорила – не смотрю я туда. – Продавщица сложила руки на груди. – Сам наустанавливал чего-то, теперь написывает. Только зарядку жрет.

– Привыкнешь еще, – махнул рукой Шушенков. – Только заходить надо почаще. Потом сама будешь не понимать, как жила без них все это время. Ну ладно, я еще напишу. – Он, улыбнувшись напоследок в сторону продавщицы, поспешил на улицу вслед за Галей. Та уже прикурила сигарету и теперь с кислым выражением лица выпускала дым через сжатые зубы, засунув обе руки в карманы и пялясь на подсохшую от солнца дорогу.

– Говно сигареты, – сказала она подошедшему Шушенкову. – А сто́ят – жесть. Как «Винстон». Хотя и «Винстон» в последнее время – тоже говно.

– А шоколадка? – спросил Шушенков. – Чего ты до нее докопалась?

– Ты этого Пашку видел? – обернулась к нему Галя. – Он деньги только на бухло тратит и на то, чем можно закусить. Если бы он где коньяка упер и хотел шоколадкой закусывать – купил бы плитку горького за тридцатку и грыз бы. Или вообще – конфет вроде «Ласточки». Зачем ему батончик за сорок три рубля? Да еще и молочный – после него слюна липкая совсем, даже коньяк в горло с трудом затекает. Если бы захотел шикануть – взял бы сникерс какой. А тут – мелкая шоколадка. С какой-то наклейкой еще. На фига ему наклейка?

Шушенков почесал голову.

– Может, Светка попросила? А он виноватый – вот и побежал?