Колея к ржавому солнцу

На что он потратит эти деньги? Может, выкупить «Пляжное»? Первое, что он сделает после такой покупки, – зайдет сюда с кувалдой и вдребезги разнесет музыкальный центр, настроенный на волну, прямо сейчас транслирующую ему в сердце: «А ты не летчик, а я была так рада…» Фак! Он готов сию минуту встать и вытащить пачку денег из примостившегося на пустом стуле возле их столика бело-зеленого замызганного пакета. Только чтобы больше не слышать этого. Какие уроды придумывают такие песни?

– Что будем делать? – спросила Настя, орудуя вилкой в тарелке с яичницей.

Жека встретился с девушкой взглядом. Что они будут делать? Поделят деньги на три части (куда, кстати, опять задевался шкет?), а потом… Потом, видимо, все будет сложно. Потому что тут мало что решают пачки евро, лежащие в пакете с надписью: «Центр Крепежных Изделий», который они обнаружили в том же сарае, где и деньги.

Но оказалось, что Настин вопрос относится лишь к тому, как они теперь будут выбираться из Роуску.

– Надо было попросить, чтобы нас копы с собой забрали, – сказала девушка.

– Мне и просить не пришлось бы, я же в розыске, – напомнил Жека.

Настя кивнула:

– Точно, я и забыла. Значит, когда вернемся в город, ты едешь к нам.

– К нам? – переспросил Жека, холодея. – К кому это «к нам»? Или лучше не говори…

– Я прилетела в Питер с Лукасом. Извини, что не сказала сразу… Не могла его оставить в Амстердаме совсем без денег. А дай ему хоть немного – сразу в покер спустит. Для этого принца датского нет дилеммы «ставить или не ставить». Лудоман гребаный!..

Оцепеневший Жека почти ее не слушал. А те слова, что он слышал, не вызывали у него никаких эмоций.

– Не вздумай сказать ему про деньги, – Настя кивнула на пакет. – Угораздило же меня с вами запутаться. Прямо Тангриснир и Тангниостр.

– Кто? – не понял Жека.

– Тангриснир и Тангниостр, – повторила девушка. – Скрежещущий Зубами и Скрипящий Зубами. Звери, возившие колесницу Тора.

– Что еще за звери?

– Козлы. Блин, ну а как вас еще назвать?..

Значит, козлы…

Дверь в кафе отворилась, и с морозной темени улицы в «Пляжное», пошатываясь, вошел, буквально вполз, Тим. Подойдя к столику, за которым сидели Настя и Жека, он вытер влажное не то от пота, не то от растаявшего снега лицо и произнес осипшим голосом:

– Пожалуйста, помогите… Я вам там ору-ору, а вы песни слушаете… Помогите ее дотащить…

43. Внизу страницы, мелким шрифтом

Июнь, тридцать один месяц назад

– Вот и всё, – шепотом заговорщика заканчивает Солдаткин. – А мы – все такие в белых перчатках не при делах. Зато при бабле. Немного отсиживаемся, потом делим и – можно тратить. Хочешь – лети в Крым, хочешь – на Канары. Кесарю – кесарево, Лазарю – Лазарево… Кредиты, сука, погашу. Тачилу точно возьму… – Солдаткин наклоняется над липким столом, обдает собеседника свежим перегаром и говорит, целя ему в грудь пальцем: – Да тут на все хватит, Максимка! Только представь, полжизни можно не работать…

Макс отводит глаза от плывущего лица Солдаткина. Оглядывает пустую забегаловку, где они засели, смотрит в окно. За пыльным стеклом будто кто-то разбодяжил сухое молоко. Середина июня, самый сок белых ночей. Не тех, что в Петербурге, туристических, а настоящих, когда не темнеет всю ночь.