Колючее счастье (СИ)

— Обычный бар, — объяснил Святослав. — Не на глазах же у матери нам было выяснять отношения! Мы пошли в бар, выпили… точнее — пил я. Поговорили. Знаешь ли, нам было, что друг другу сказать.

— Господи… Сумасшедший дом какой-то… — Женя устало отступила внутрь квартиры, без слов приглашая Святослава войти.

Он на секунду замялся, но всё же сделал несколько шагов, проходя мимо неё, так и замершей у двери.

— Симпатичная квартира, — осмотревшись, промолвил Слава, нарушая воцарившееся на долгие мгновения молчание.

— Не то, Светик, — закрыв дверь и устало вздохнув, прошла мимо Евгения.

Как же ей осточертели все эти хождения вокруг да около!

Женя повернулась лицом к Славе, сложила руки на груди. Несколько бесконечно-долгих секунд они буравили друг друга глазами.

— Я дурак, — Святослав утверждал, но взгляд был вопросительным, даже выжидательным.

— Отрадно, что ты это признаёшь, но… снова не то, — Евгения отрицательно мотнула головой.

— Ты нужна мне, Жень, — тихо, словно боясь спугнуть.

— Ближе, но всё ещё не то…

— Я люблю тебя, — ещё тише.

Судорожно вдохнув, Евгения сглотнула комок в горле. И отвернулась. Отступила на пару шагов, опустилась, сев на ступень подиума, условно разделяющего её квартиру на две зоны, и уткнулась в свои ладони. Сил на какие-либо проявления эмоций не осталось. Она была выжата до предела.

Святославу казалось — ну вот, заветные слова произнесены, теперь всё должно стать по-другому… Должны рухнуть преграды, должно стать легче. Но Женька почему-то не кинулась в его объятия, визжа от радости…

Тьфу… что за бред, только визга ему сейчас не хватало для полной картины! Хватило ему в жизни визжащих по поводу и без особ…

Прогоняя непрошенные мысли, он подошёл к ней и просто молча сел рядом. Столько всего надо было объяснить, он тысячу раз прокрутил то, что скажет Женьке, пока они с Глебом ехали сюда, пока он сидел в машине, дожидаясь отмашки отчима — тот упёрся хуже осла, считая, что сначала должен сам поговорить с дочерью… Но почему-то именно сейчас Славе не хотелось ничего объяснять. Хотелось прижать её к себе и сидеть так вечность. Просто наслаждаясь этими долгожданными, выстраданными объятиями… Мог ли он подумать ещё несколько дней назад, что его жизнь вдруг совершит такой кульбит? Что, увидев Женьку, он словно тот самый семнадцатилетний пацан из прошлого снова потеряет голову, пойдёт на поводу у эмоций, снова наделает кучу глупостей? Смешно, но ему казалось, что всё давно забыто… Похоже, им всем так казалось. Но у жизни своеобразное чувство юмора…

Женька прильнула, стоило только потянуться к ней. Уткнулась ему в шею. Ничего не говоря в ответ. Не обвиняя, не упрекая, но и не произнося ответных признаний. Да и не нужно было никаких признаний! Святослав и так всё знал.

Они просто сидели обнявшись. Исцеляя друг друга прикосновениями, теплом и близостью своих тел.

— Отец всё рассказал… — спустя несколько минут заговорила Евгения.

— Знаю.

— Это не снимает с тебя вины.

— Знаю.

Они снова замолчали.

— Я до сих пор многого не понимаю…

— Прости меня.

— Это не так-то легко…

— Мы потеряли ребёнка, — осторожно произнёс Слава, понимая, что обещанные ещё той безумной ночью в ванной объяснения всё же необходимы. — У Лизаветы случился выкидыш. Две недели назад.

Женя заметно напряглась. Отстранилась. Её слух резануло его «мы», но то, что было сказано потом… Это действительно многое объясняло. В носу противно защипало…

— Мы должны были пожениться уже в феврале. Но после случившегося свадьбу отложили. На неопределённый срок, — рука Святослава потянулась к глазам, устало их потёрла, стараясь не задеть травмированную зону. — Понимаешь, я не мог вот так… после всего… после того, как держал её за руку на узи, рассыпавшись идиотскими обещаниями, что всё будет хорошо, что ничего не изменится… Я не мог сделать вид, что ничего не было, что нас снова не связывают никакие обязательства! Я не хотел в угоду свободе поступать, как последний подлец. Но в итоге поступил ещё хуже… Да я просто мастер из всех возможных вариантов выбирать наихудший!

Похоже, раскаянье Святослава было неподдельным — он действительно переживал и корил себя за произошедшее, даже не пытаясь обелиться в собственных глазах. Женька видела, чувствовала, она будто пропустила через себя всю гамму эмоций, что сейчас отражалась на его лице. Стыд, злость, подавленность, какая-то обречённость… Он на самом деле запутался, на самом деле чувствовал себя виноватым, ощущал подлецом и подонком — в этом не было и капли сомнений.

И всё же, несмотря на терзания, Святослав сделал свой выбор. И, похоже, окончательный — он был сейчас здесь, с ней. Наверное, всё-таки это что-то, да значило. И значило больше, чем все признания и слова вместе взятые. Да, он сделал Лизе больно, оставив её в такой момент, но, возможно, это лучше, чем растягивать её мучения ещё на неопределённый срок. И причинять этим боль не только ей, но и всем им.