Коллапс. Гибель Советского Союза

Зимой и весной 1991-го компания Би-би-си снимала в Москве многосерийный документальный фильм «Вторая русская революция». Для многих интеллектуалов в советской столице название фильма отражало дух времени. Американский политолог Марк Гарселон писал, что ядро российского демократического движения состояло преимущественно из людей, работавших в институтах и лабораториях ВПК и Академии наук СССР. Он назвал этот феномен «восстанием специалистов»^[720]

. То было время, когда историк Французской революции Юрий Афанасьев мог вывести сотни тысяч людей на митинг, ученый-социолог Владислав Ардзинба стал лидером небольшой нации, историк итальянского Возрождения Леонид Баткин консультировал лидера России, а физик из исследовательской лаборатории Аркадий Мурашов представлял российскую демократию на встречах в конгрессе США. Даже самые рассудочные и холодные головы были ослеплены революционными эмоциями и переполнены ощущением своего исторического предназначения. Один из демократических активистов того времени позже вспоминал, что он и его коллеги хотели свободы информации, путешествий и прав интеллектуальной собственности. «Все свои надежды на справедливое… жизнеустройство интеллигенция связала с западной моделью». Знаниями по экономике обладали тогда только единицы. Что касается споров о допустимой без ущерба экономическому развитию инфляции, а также государственного устройства, то они воспринимались как абстрактные предметы, как если бы это были «дискуссии по проблемам квантовой механики»^[721]

.

13 апреля 1991 года организаторы «Демократической России» собрались в Москве накануне большой конференции. По их утверждениям, движение насчитывало 300–400 тысяч активистов и примерно миллион последователей. Однако эта значительная сила была раздроблена и дезорганизована. Единственное, что объединяло активистов – страстное желание избавиться от Горбачева и советского государственного аппарата. С докладом о политической ситуации выступил историк Юрий Афанасьев. Он говорил о неизбежности экономического кризиса, вызванного распадом плановой экономики и «унитарной империи», и росте недовольства, которое подтолкнет рабочих к забастовкам. Эту тему Афанасьев продолжил на следующий день, открыв конференцию. Он призвал демократов укреплять связи с бастующими шахтерами Кузбасса и обратиться к рабочим Белоруссии – это создаст политическую опору, с которой можно будет диктовать условия Горбачеву. Он настаивал на отставке президента и отстранении его правительства от власти. «Или мы вместе с Горбачевым и Павловым будем улучшать социализм, или мы преодолеем его», – говорил Афанасьев не без сарказма. Всю экономическую и политическую систему в стране нужно переделать наново. Некоторые участники движения, продолжал он, считают такой курс слишком радикальным, новой формой большевизма. Ничего подобного, возражал Афанасьев: «Путем реформ, постепенно, ненасильственным путем перейдем к либерализму». Чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров высмеял страхи тех, кто боится реакционеров и стремится «спасти Горбачева». Елена Боннэр, вдова Андрея Сахарова, согласилась, что с Горбачевым в политическом смысле покончено. До каких пор, риторически вопрошала она, движение и интеллигенция России будут плестись в хвосте событий?^[722]

.

На конференции присутствовал 42-летний физик Михаил Шнейдер, вдохновленный польским «Круглым столом» 1989 года. Он составил график передачи власти от Горбачева демократическим силам. По расчетам Шнейдера, в апреле 1991-го Горбачев должен был начать переговоры за круглым столом между всеми политическими силами и сложить с себя руководство партией, отменить государственную монополию на телевидение, распустить партийные организации в правительстве, КГБ, армии и милиции. К концу мая Горбачев был обязан расформировать кабинет министров и Верховный Совет СССР. Пока демонтировалось старое государство, республиканским лидерам предстояло образовать временное правительство. 1 октября учредительные собрания республик подписали бы новый союзный договор, а в конце месяца состоялись бы выборы Всесоюзного учредительного собрания. В случае отказа Горбачева сотрудничать «Демократической России» следовало объявить общенациональную политическую забастовку, рассуждал Шнейдер^[723]

.

Еще одним политическим координатором движения был 37-летний Владимир Боксер, в прошлой жизни врач-педиатр. По его мнению, российский народ распадался на три группы. Лишь треть Боксер считал «демократически настроенными», поскольку они поддерживали Ельцина и отвергали союзное государство и Горбачева. Другую треть он отнес к «реакционным и консервативным силам» – они выступали за сохранение Союза и отвергали идею президентства в России. Третью промежуточную группу Боксер называл «болотом». С помощью энергичной пропаганды и мобилизации «болото» можно было убедить, и тогда российская демократия восторжествует^[724].