Коллапс. Гибель Советского Союза

Российская коммунистическая оппозиция растаяла, а съезд предоставил Ельцину дополнительные полномочия для укрепления российской экономики. Никто не понимал, как он будет это делать, но написанная советниками Ельцина программа казалась вразумительной. Самым важным было то, что более двух третей депутатов съезда, включая многих российских коммунистов, проголосовали за изменение Конституции РСФСР и учреждение поста Президента России. Датой президентских выборов назначили 12 июня 1991 года^[697]. Происшедшее было политическим чудом. Ельцин, еще несколько недель назад висевший на волоске, теперь был облечен властью высшим конституционным собранием Российской Федерации. Он получил уникальную возможность стать главой исполнительной власти, избранным прямым всенародным голосованием народов России. Это означало, что Горбачев, его кабинет министров, Съезд народных депутатов СССР, а также лукьяновский Верховный Совет оказывались в положении короля Людовика и Генеральных Штатов во Франции в июле 1789 года – устаревшими и нелегитимными. Но в отличие от Франции подобное революционное развитие событий означало распад государства и раздел страны. Таким был эффект референдума 17 марта и метаний Горбачева.

Глава 8

Деволюция

…передача центральными правительственными органами властных полномочий местным органам.

Из толкового словаря

ДЕВЯТЬ ПЛЮС ОДИН

После месяца колебаний Горбачев наконец принял решение и поручил Шахназарову подготовить материалы для закрытой встречи с лидерами девяти республик. Посвященная «ключевым вопросам управления в кризисной ситуации», она должна была состояться 23 апреля 1991 года. В кратком личном приглашении, направленном Ельцину, президент СССР предлагал «обсудить в узком кругу ряд неотложных вопросов политического, экономического и социального характера». Совещание запланировали вдали от московской суеты – в Ново-Огарево^[698]

.

Правительственная «дача» в Ново-Огарево – комфортабельный комплекс примерно в 35 км к западу от столицы. Расположенная в идиллической местности на излучине Москвы-реки, она находилась в непосредственной близости к резиденции Горбачева. Брежнев вел здесь переговоры с Никсоном, Горбачев принимал Рейгана. 23 апреля Ново-Огарево стало синонимом «деволюции» власти в Советском Союзе – ее передачи от центрального правительства к республикам. Еще одним обозначением этого процесса стала формула «девять плюс один»: единицей был президент, а девяткой – лидеры республик, принявших участие в мартовском референдуме. На самом деле Горбачев пригласил на совещание еще пятнадцать участников, глав автономных республик и областей в составе РСФСР^[699].

Над собравшимися витала общая угроза экономического кризиса. Премьер-министр СССР Павлов и глава Госбанка Геращенко сообщили Горбачеву, что с начала года государственный бюджет недополучил две трети ожидаемых доходов^[700]. Российское правительство, а вслед за ним и другие республики, стали удерживать налоговые сборы, которые должны были поступать союзному государству. Забастовка шахтеров поставила многие отрасли под угрозу рецессии. Республики Средней Азии, перестав получать деньги из центра, решили отправлять хлопок на экспорт для покрытия дефицита своих бюджетов. Украина стала ограничивать поставки продовольствия в другие республики. Даже отдельные регионы начали вводить ограничения на вывоз товаров и акцизы на ввозимую продукцию. Результатом такого взаимного протекционизма стало дальнейшее ухудшение положения с продовольствием, паническая скупка и дефицит товаров. 10 апреля Павлов представил Горбачеву антикризисную программу – обновленную версию плана Рыжкова^[701]

. Горбачев понял, что выжидать дальше нельзя. Нужно было либо выступить против сепаратизма республик, либо попытаться прийти с ними к политическому соглашению. Как обычно, он предпочел договариваться.

За следующие два месяца в Ново-Огарево советский лидер прошел девять десятых пути к формуле «союз суверенных государств», которую Ельцин предлагал с лета 1990-го. «По сути дела, «круглый стол» состоялся», – комментировал у себя в дневнике Вадим Медведев^[702]. Горбачев ждал, что в ответ российский лидер пойдет на некоторые уступки с целью закрепить компромисс. В то же время Горбачев не мог четко объяснить даже самому себе, какое государство возникнет после передачи властных полномочий республикам. Вполне возможно, в Ново-Огарево этого не понимал никто. Горбачев и его помощники знали, что Ельцин будет всеми средствами бороться против Союза с сильным президентом. Шахназаров предупредил своего начальника, что подписание Союзного договора, скорее всего, будет означать отставку Горбачева^[703]. Но тот и слышать об этом не хотел. Он считал, что сумеет подчинить республиканских лидеров логике общего процесса. Его тактика заключалась в том, чтобы «связать российское руководство обязательствами, которые ему было бы нелегко нарушить», объяснял Горбачев в мемуарах^[704].