Коллапс. Гибель Советского Союза

Во время встречи охранник Ельцина Александр Коржаков принес ему записку от Бурбулиса. В записке говорилось: «В ЦК КПСС идет форсированное уничтожение документов. Надо срочное распоряжение генсека – временно приостановить деятельность в здании ЦК КПСС». Ельцин протянул записку Горбачеву: «Подпишете?» Горбачев черкнул прямо на записке: «Согласен. М. Горбачев»^[1103]

. В ту минуту он вряд ли осознавал, что за этим последует. Попов и его заместитель Лужков приказали закрыть все райкомы в столице. Городские власти и рьяные энтузиасты из «Демократической России» немедленно перешли к действиям. Воспользовавшись согласием Горбачева, Попов издает Распоряжение «О временном приостановлении деятельности ЦК КПСС и ЦК КП РСФСР в связи с содействием или участием сотрудников аппарата ЦК КПСС и ЦК КП РСФСР в государственном перевороте»^[1104]

. Ставя свою подпись, Горбачев, конечно, не это имел в виду. Остальное было чистой импровизацией. Управделами ЦК Николай Кручина был потрясен, увидев резолюцию Горбачева на записке Бурбулиса, но подчинился. У главного здания ЦК собралась большая толпа разгневанных москвичей, готовая в любую минуту начать штурм. Эмиссары из «Демократической России» по внутреннему радио, установленному в здании на случай войны и других чрезвычайных ситуаций, огласили приказ всем сотрудникам покинуть здание к 15.00. Не подчинившиеся, говорилось в приказе, будут арестованы. Выходя из здания, партийные функционеры, да и просто рядовые сотрудники встретились с разъяренной толпой. Их оскорбляли, сумки и портфели обыскивали. Первого секретаря Московского горкома Юрия Прокофьева ударили по лицу. Особый гнев вызвали продукты, обнаруженные в столовой и магазинах здания – продукты, давным-давно исчезнувшие из магазинов. Контроль над зданием, в течение десятилетий бывшим центром власти в СССР, перешел к людям из московской городской администрации. Еще несколько дней назад они сами ждали ареста. Один из них, Василий Шахновский, бывший научный сотрудник Курчатовского Института атомной энергии, не мог отказать себе в удовольствии позвонить мэру Попову и доложить: “Гавриил Харитонович, ваше задание выполнено. Здание ЦК нами занято. Я звоню вам из кабинета генерального секретаря ЦК КПСС». Антитоталитарная революция, о необходимости которой говорили российские «демократы», наконец-то свершилась^[1105]

.

Анатолий Черняев, услышав приказ покинуть здание ЦК, пришел в ярость. Несмотря на угрозу ареста, он продолжал работать. Через два часа сотрудники КГБ проводили его и других членов аппарата Горбачева в подвал, где они с удивлением обнаружили секретную подземную станцию «спецметро». Поезд доставил их со Старой площади прямо в Кремль. Горбачев, услышав о случившемся, как впоследствии вспоминал Черняев, только ухмыльнулся: «Ему действительно было не до меня. Ему нужно было спасать государство»^[1106]

. Писатель Даниил Гранин побывал в здании ЦК несколько дней спустя. Сакральный центр власти превратился в заброшенное, плохо проветриваемое офисное здание с рядами мертвых телефонов, повсюду были разбросаны кипы бумаг. Всемогущие владельцы кабинетов исчезли, прихватив с собой кто что мог. Партия была гигантской корпорацией – выйти из нее безнаказанно никто не мог. И вдруг она растворилась, как мираж. Вместо радостного чувства освобождения у Гранина возникло тревожное ощущение от вакуума власти и бескрайнего горизонта неопределенности^[1107].

В этот же день Горбачев был вынужден распустить все структуры власти, которые он еще возглавлял. Произошло это самым унизительным для него образом, на чрезвычайной сессии российского парламента. Отправился туда Горбачев, по всей видимости, в надежде выработать с «россиянами» какую-то общую позицию. Вместо этого его встретил шквал ненависти и жажды мести. Еще до того, как Горбачев вошел в зал, помощник Ельцина провозгласил с трибуны: «Я думаю, что нам не нужен президент Союза… Надо убрать эту одиозную личность – Михаила Сергеевича Горбачева, который явно не наш друг». Горбачев отдал должное героизму парламентариев, но в ответ услышал: «Не вы нам нужны, а мы вам нужны». Он пытался урезонить критиков: «Мы нужны друг другу»^[1108]. Взявший слово Ельцин обвинил главные советские структуры в коллективном соучастии в тоталитарном путче. Начал он с Совета Министров.