Коллапс. Гибель Советского Союза

После церемонии похорон Михаил Горбачев вернулся в свой кремлевский кабинет. Президентским указом он прекратил деятельность партийных организаций в армии, милиции и других государственных структурах, а также одобрил передачу партийной собственности правительству России и правительствам других республик. И наконец, ушел с поста генерального секретаря. Горбачев убедил себя, что теперь его главная задача состояла в обеспечении легального перехода от Советского Союза к демократической России и будущему добровольному Союзу. Он все еще надеялся на новый Союзный договор, проект, в который, кроме него, уже, кажется, никто больше не верил.

Когда арестованные члены ГКЧП услышали в тюрьме эти новости, они восприняли их как измену. Но беспощадным к самому себе оказался лишь один приверженец старого порядка. Главный военный советник Горбачева маршал Сергей Ахромеев в августе был в отпуске, но с объявлением чрезвычайного положения рванулся в Москву, чтобы поддержать ГКЧП. После победы демократии Ахромеев отправил Горбачеву письмо, объясняя, почему он нарушил присягу лояльности Президенту СССР: «Начиная с 1990 года я был убежден, как убежден и сегодня, что наша страна идет к гибели. Вскоре она окажется расчлененной». И добавил: «Не могу жить, когда гибнет мое Отечество и уничтожается все, что я всегда считал смыслом в моей жизни». 24 августа Маршал Советского Союза повесился у себя в кабинете^[1117]

.

ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

21–22 августа правительства Эстонии, Латвии и Литвы увидели уникальную возможность выйти из СССР без всяких предварительных условий. Советская армия и ОМОН ушли из столиц трех республик и вернулись на свои базы. 20 августа парламент Эстонии заявил, что путч в Москве сделал дальнейшие переговоры с СССР невозможными и что республика в одностороннем порядке провозглашает свою независимость. На следующий день то же самое сделал парламент Латвии. Западные правительства, однако, не торопились признавать новые независимые государства, по крайней мере, до тех пор, пока Горбачев и Ельцин не найдут какой-то юридический способ сделать это^[1118].

Председатель парламента Эстонии Арнольд Рюйтель решил воспользоваться дружбой с Ельциным, чтобы полностью разрубить связи с СССР. Он понимал, что в борьбе за независимость балтийских республик поддержка Ельцина сыграла решающую роль. 29 июля, еще до путча, Ельцин встречался в Юрмале с лидерами трех республик и согласился признать полную независимость Литвы – юридическим основанием для этого стало бы заявление, что Россия считает присоединение прибалтийских республик к СССР в 1940 году незаконным. Ельцин планировал обнародовать этот документ после подписания Союзного договора, но события пошли иным путем^[1119]

. 22 августа Рюйтель позвонил Ельцину поздравить его с победой и тут же в сопровождении экспертов-юристов вылетел в Москву. На следующий день была годовщина печально знаменитого пакта Молотова-Риббентропа, и Рюйтель рассчитывал, что Ельцин в этот день признает независимость Эстонии. Вслед за Рюйтелем в Москву прилетел и Председатель Президиума Верховного Совета Латвии Анатолий Горбунов^[1120]. В переговорах с западными дипломатами в Москве Рюйтель говорил, что поддержка Ельцина нужна прибалтам для нейтрализации экстремистов в среде русскоязычного меньшинства, армии и КГБ. Но была и другая, более важная цель: признание Ельцина открыло бы дорогу к последующему признанию со стороны Запада^[1121]

.

Ельцин сумел встретиться с эстонцами только 24 августа после траурного митинга на Манежной площади. Выслушав просьбу Рюйтеля, Ельцин спросил, какой именно документ ему нужно подписать. Министр иностранных дел России Андрей Козырев посоветовал эстонцам самим составить текст, который им нужен, что они тут же и сделали. Указ предусматривал объявление независимости Эстонии без каких бы то ни было условий и призывал «международное сообщество признать независимость Эстонской Республики»^[1122]. Ельцин подписал документ и, широко улыбаясь, заявил: «Я желаю Эстонской Республике всего самого лучшего». Выходя из кабинета Ельцина, довольные эстонцы столкнулись с дожидавшейся своей очереди латвийской делегацией. После короткого разговора Ельцин вручил Горбунову подписанный документ, содержание которого было скопировано с эстонского^[1123].