Кольцо времён. Путь Упуата

Её губы разомкнулись, исторгнув хриплый крик. Внутренности скрутило судорогой, от которой подкосились ноги, и Ясмина бессильно осела у алтаря, содрогаясь от боли. Тело жгло огнём, выворачивало. Она прижала ладони к животу, а когда отняла и поднесла к лицу – те были влажными от крови. Что-то разрывало её изнутри, прорываясь в мир из недр её лона в страшной агонии…

В следующий миг она поняла, что удерживает в руках маленькое тельце, холодное, едва успевшее сделать единственный вздох. Беспомощно прижимает к груди крохотное существо, чьего появления так отчаянно не хотела…

Она не хотела?..

Ужас захлестнул, сдавил горло.

Видение исчезло так же внезапно. Кровь, заливавшая пол, впиталась, оставляя лишь потемневшие, словно обожжённые, защитные символы.

«Мёртвый сын…»

Её сердце защемило от невозможной нежности, на которую она просто не была способна. С губ вместе со вздохом слетели слова колыбельной на древнем наречии. Тепло жизни в объятиях, сердце, бьющееся в такт её собственному… подарок Богов…

«…и сын живой… Так было, ты видишь теперь?..»

Взгляд затуманился, реальности расслоились. Свет стал мягче – золотой блеск светильников, серебристая дорожка луны. Лёгкий ветер покачивал тонкие занавеси, донося прохладу реки и ароматы ночного сада. Тени скользили по стенам, украшенным прекрасными яркими росписями, так похожими на росписи сказочных дворцов далёкого Кефтиу[46]. Ясмина видела женщину, невероятно красивую, чьи тёмные глаза светились любовью. Она наблюдала со стороны и вместе с тем была этой женщиной, не верившей, что сможет обрести счастье в этих стенах.

Чародейка, царица двух народов… Она укачивала в объятиях живое сокровище, дитя, в чьих жилах текла кровь рэмеч и хека-хасут. Она мечтала подарить дитя совсем другому мужчине и пожертвовала этой мечтой. Её внутреннее противостояние было так велико, что первое её дитя родилось мёртвым.

А теперь её сердце было едва в силах вместить эту невозможную любовь, великую, как Разлив Великой Реки.

– Сети, мой Сети, – пела она, улыбаясь, и древний Бог, обретший пристанище в славном могучем городе, благословлял их своим милостивым взором, даруя защиту тому, кто носил Его имя.

Песни песков вторили колыбельной царицы, отгоняя тени смутной угрозы, и новое будущее расстилалось сияющей тропой.

Видение померкло, и новые образы закружили её сокрушительным вихрем. Чужие жизни. Чужая боль. Война и примирение. Надежда и смерть.

Год 15ХХ до н. э., Хут-Уарет

Ночь опустилась на дворец, но не принесла с собой прохлады, застыв душным маревом, словно сохранив отголоски отгремевшей бури. Таа-Нефертари стояла на балконе, глядя на засыпающий город, столицу народа, принявшего её. Знойный ветер пустыни высушил слёзы, и пламя, возжигавшее её кровь, утихло.

Но перед мысленным взором стояла буря – непреодолимая стена песка, сокрушающая всё на своём пути. Гнев Владыки Дешрет, призванный Нефертари и её супругом, должен был предрешить исход этой битвы. Вместе они долго готовили ритуал, ставший пиком их объединённой мощи, и вложили в него всех себя.

Буря рассекла две армии пылающим лезвием, отбросила их, разметала, точно по разным берегам. Хека-хасут и рэмеч в ужасе отступали, позабыв об обоюдной ненависти, о жажде мести. Очередная бойня, в которой выплавлялось будущее их народа, не состоялась, и воды Великой Реки не окрасились кровью, но…

Камос, её бедный брат, старший из сыновей Таа-Секененра, в полной мере унаследовал отчаянную храбрость отца. Казалось, воля самого Амона несла его колесницу, когда он направил свой отряд в сердце бури. Новый Владыка Уасет хотел уничтожить чародея, жреца Сета, вызывавшего трепет в сердцах его воинов, призвавшего пламя и гнев песков. Камос не ведал, что чародеев было двое и что удар их был направлен не на погибель – на спасение. И в сердце бури храбрый воитель нашёл лишь смерть…

Нельзя было остановить мощь призванной стихии, как нельзя остановить полёт стрелы или бурные воды речных порогов. Смерть брата в жадном чреве шторма Таа-Нефертари почувствовала, как свою собственную, и всё её существо содрогнулось… Нет, ей не под силу было смотреть, как смерть уносила близких. Она, смело встречавшая всякий вызов, не боявшаяся ни преград, ни испытаний, не сможет выйти на новую битву, если во главе войска будет стоять…

Эту мысль Таа-Нефертари не посмела закончить.

Тяжёлые горячие ладони легли на её плечи, и она не вздрогнула, не отстранилась.

– Не всё мы можем изменить, и не всё подвластно нам, – тихо проговорил Апопи. – Чужой выбор мы сделать не в силах… и всё же мне жаль.

Эти слова он уже сказал ей однажды – в день, когда по его приказу к ногам Таа-Нефертари положили головы убийц её отца, дар прекрасный и ужасающий.

Царица вздохнула, чувствуя спиной его тепло, Силу в ладонях супруга, родственную её собственной, так поразившую её в их самую первую встречу.