Колымский тоннель

что самое страшное. Сам знаешь, Вася, если любимая женщина чего захотела, -- вынь до положь.

И вот я мучаюсь. После страстного свидания мчусь неудовлетворенная над городом и

посматриваю ледяным взором, во что бы вмазать самолетик, чтобы и костей моих не собрали.

Только это противно и не оригинально -- так многие кончают. И никто не мешает: какая разница, от

чего ты отказываешься -- от ненужной безделушки или от жизни -- твое право на твою собственность

безгранично, неоспоримо и неприкосновенно. Между прочим, это право тоже останавливает. Был бы

запрет, я бы действовала поперек, а раз мое хозяйское право признается, я и поступаю по-хозяйски: 85

без нужды не врезаюсь. Лечу над городом, потом над заливом (где все происходит, совершенно не

представляю!) и думаю, что надо искупаться и подумать о своей несчастной жизни на мокрую голову.

Выбираю место, где не плавают, чтобы сесть прямо на воду. Народу на пляже что-то мало, и вижу я

прямо на песке огненную рекламу: "Если хотите сменить свой пол, спешите" и адрес. А чтобы не

возникла мысль о ремонте квартиры, даны два контурных изображения: женское и мужское, от

одного к другому -- стрелочка, туда и обратно.

Нечего теперь мочить голову и думать! Запоминаю адрес и даю полный газ.

Ах, Вася, до чего же я налеталась в этих двух снах -- в первом и в последнем! Как жаль, что в

Лабирии не признается высший пилотаж, я бы, наверно, кувыркалась в воздухе все свободное время.

От радости кувыркаюсь некоторое время над заливом. Ты знаешь, что интересно: я в первом

еще сне до того вжилась в самолет, что в этом кувыркалась запросто и выполняла одну фигуру,

которую еще тогда придумала сама. Мне кажется, эти сны -- не только чьи-то, но немного и мои. И

они на меня тоже влияют. Например, пилотаж на маленьком самолете я и наяву могла бы, хоть

сейчас.

Влетаю в город, зависаю над стоянкой, которая поближе к нужному адресу, ставлю самолетик на

свободное место. (Кстати, Вася, у него интересное и простое устройство: универсальные батареи в

крыльях, надежный пакет-электромотор впереди, реактивная тяга назад и, когда надо садиться и

взлетать, отбор тяги вниз. Крылья короткие, летает быстро; когда освоим как следует дело с

батареями, я его изобрету). На всякий случай -- вдруг меня быстренько и без хлопот сделают

мужчиной! -- вывешиваю из кабинки плакатик: "Мала тяга". Это хитрость. Ремонтная служба такими

машинами занимается в последнюю очередь, и если кому надо лететь, он поищет машину помощнее,

а моя дождется меня.

Бегу. Над входом по адресу -- те же две фигурки и стрелка между ними: "Меняем пол". Вбегаю.

Это огромная лечебня, получше наших. Везде указатели -- не заблудишься. Достигаю нужной двери.

Вхожу.

Довольно молодой врач, красавец собой, говорит, что, мол, такую женщину просто жалко

переделывать (Я, Вася, в этом сне еще красивее, чем в первом, притом я уже почти чувствую, что

вижу сон, и прямо-таки купаюсь -- и в нем, и в своей красоте). Сразу спрашиваю: а что, уродом стану?

Отвечает, что нет, жалко от имени мужчин. И от себя лично. Я отвечаю: "Надо, надо позарез! И

поскорее!" И тогда мне объясняют, что это чрезвычайно болезненная, многократная и весьма

длительная операция. Меня будут оперировать и выпускать под наблюдение, потом, когда частично

и правильно превращусь, будут продолжать. "А если неправильно?" "Неправильность зависит только

от пациента. Из-за этого количество операций может увеличиться с четырех до семи--девяти". " Как

же это зависит от пациента?" "На весь год, пока длится операция, рекомендуется прекратить

половые контакты. А это -- самое трудное, потому что с каждым этапом возможности пациента

увеличиваются, следовательно, соблазн растет. А народ у нас -- без тормозов, многие не

выдерживают". "Что же это за неправильности?" Он тогда спрашивает:" Вы кто по роду занятий?"

"Математик-физик" (Я опять математик!) "Тогда можете не понять. При нарушениях возможен резкий

прогресс различных атавизмов и рудиментов, а нам это допускать не позволяет профессиональная

этика, да и кому из пациентов понравится ходить, скажем, с хвостом и с шерстью на боках..." Я

пугаюсь, отпрашиваюсь подумать, доктор с большим удовольствием отпускает.

Прыгаю в самолетик, мчусь на пляж, где уже полно народу, кое-как нахожу место для стоянки,

валюсь на песок и думаю. У меня точный математический ум, но в вопросах страсти я совершенно не

могу его использовать. Вот и теперь: издали операция не кажется мне такой уж болезненной,

годичное воздержание -- чрезмерным. Я во власти страсти. Я решусь, лишь бы согласилась Диана.

Сейчас посоветуемся.

Я опять лечу. К Диане.

Вбегаю. Она вскакивает из-за чертежного стола и бросается мне на шею. Она поменьше меня,

мы были бы идеальной парой.

Подробности утоления наших страстей тебе, Вася, знать не надо, а после всего я излагаю свою

идею. Диана в восторге. Она готова потерпеть и год, и два, зато пото-о-ом... А пока будем ждать, она

воспользуется и обратит всю энергию на этот чертов проект, который у нее что-то не вычерчивается.

Решено! Я счастлива. Лечу к красавцу доктору.