— Хрен с ними, — сказал он, — пусть думают, что я с вами консультируюсь. Но вообще я по другому поводу.
— Хм, — сказал Ружинский, — ну, может, вам и хрен, а мне это добавит… — он перебрал пальцами в воздухе. — Но ладно, — согласился он с предстоящими потерями. — Самое время спросить, какой у вас повод, правда?
Никита кивнул.
— Я не знаю, в курсе ли вы… наверняка в курсе… но я так… на всякий, — он вдруг совершенно смешался, не зная, как говорить про Ленку и свои с ней отношения. И нужно ли про отношения. Твою мать, какие отношения, когда она в руках у каких-то синих скотов! — Лена исчезла! — просто сообщил он.
— Какая Лена? — будто бы не понимая, приподнял недоумённую бровь Ружинский.
— Какая может быть Лена, — замешкавшись от того, что Ружинский валяет ваньку, сказал Никита, — ваша дочь.
Ружинский провёл рукой по волосам, блеснул стоматологически-рекламными зубами и чуть заметно наморщил нос.
— Дочь? — попробовал он на вкус это слово. — Вы в своём уме? Моя дочь очень далеко отсюда.
— Я понимаю, у вас могут быть… какие-то сложности в общении, — проявил «осведомлённость» Никита, — Лена упоминала. Но я хотел бы просить вас сейчас, когда ей, может быть…
— Какая Лена? — наклонившись в сторону Никиты, повторно поинтересовался Гудвин-Ружинский. — Вы вообще знаете, как зовут мою дочь? А если вы в курсе моих обстоятельств, могли бы и сами догадаться, что я не оставил бы никого из близких в пределах досягаемости Вигвама.
Никита, сощурившись, попытался внимательно всмотреться в Ружинского, найти отгадку, что и зачем он сейчас несёт. Но хозяин «Excellence» как раз в этот момент утерял прежнюю форму — встав из-за стола, он пошёл вдоль необъятного аквариума, вливаясь в его синеву. Он вроде бы делал какие-то пассы рукой, как будто силился вытащить что-то прямо из воздуха.
— А это интересно, — сказал голос растворившегося Ружинского. — Лена, говорите? Моя дочь?
Никиту прошиб пот. Он почувствовал, как холодеет спина, как мёрзнет шея и начинает покалывать кончики пальцев.
Он молчал. Молчал. Снова молчал, потому что слова внезапно самоуничтожились. Совсем. Даже какие-нибудь предлоги. Из себя нельзя было откашлять ни единого звука.
— Главный вопрос, — сказал задумчиво Великий и Ужасный, — вот в чём: эта история была выдумана для вас — или для меня? А? От этого зависит, кто её рассказчик.
Никита не хотел отвечать. Он не хотел вообще разговаривать с Ружинским. Кошмарная рыба. Забившаяся под корягу тварь…
Он, сам не зная зачем, встал. С отвращением огляделся по сторонам и закрыл лицо руками.
Ружинский в это время активировал внутреннюю связь.
— Лилю позови, — распорядился он, — лучше сразу с препаратами.
Мост Ватерлоо
Андрей всё утро старался изобрести заголовок для Никитиного текста. Крутилось что-то вроде «Мосты в бюджетные карманы» или «Полярный рацион». Но это было не то. Хотелось в духе «Коммерса»: «Джентльмены у дачи», «Сильнее всех в EBU», чего-нибудь такого.
В машине по пути на «Улицу» Андрей в задумчивости включил и тут же выключил радио — раздражало. Посмотрел по «Яндексу», которым обычно не пользовался, насколько ещё затягивается пробка. 14 минут. Перебрал варианты, крутившиеся вокруг «сияния» (оно всё же в отечественной традиции северное, а не полярное), некоторое время пробовал привязаться к «Тресту, который лопнул», но ничего путнего не собрал.
Идея проросла в голове ровно в тот момент, когда Андрей припарковался и вышел из машины, излишне резко хлопнув дверью.
Хлоп. Мост Ватерлоо.
Только «Мост» закавычить.
Андрей остановился, представляя заголовок в вёрстке. Вот чёрт! И подзаг: «Полярное фиаско краевых…» Надо додумать, кого.
Он вошёл в здание, в котором помещалась «Улица», в приподнятом настроении, даже, пожалуй, чуть пританцовывая — всё же находка была что надо. Мост Ватерлоо — это пять, ещё же и роман такой был. Андрей читал в юности.
— Могу ещё, если захочу, — сказал он себе с интонацией «некому даже оценить мой титанический труд!».
В этот момент телефон зазвонил специально выставленной на Альфреда Селиванова «Storm Warning».
Андрей посмотрел на экран и вздохнул. Стороны сразу понимают, о чём будет разговор и куда он приведёт, но ритуал…
— Здоро́во! — гаркнул Андрей на опережение.
— Привет, Андрюша! — преувеличенно радостно заорал в ответ Альф. — Надеюсь, пидорасы не загрызли?! Дай срок, изведём их подчистую.
— Срок — это не по моей части.
— Ха-ха, — оценил Альф, — вижу, даже в это отвратительно-раннее время ты в форме.
— Двенадцать часиков доходит уже.
— Так я и говорю: только безумные шляпники и ёбнутые зайцы могут в это время вести своё сумасшедшее что-то там. Нормальные люди только начинают просыпаться после вчерашнего.
— Привилегия белого человека!
— Точно, — согласился Альф, — а ты ещё спрашиваешь, почему я ненавижу всю эту бабско-пидорскую свору, которая на эту единственную привилегию посягает.
— У меня сейчас связь пропадёт, лифт.
— Погоди! Я тут дискутировал с твоим оруженосцем, но он несознательный малый. Не чувствует биение времени.
— Он такой, — подтвердил Андрей, остановившись, — с ним и биение по жопе не работает.