Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

Крайне любопытно, — как это мне удалось узнать из книги барона Людовика де Во «Стрелки из пистолета» (Париж, 1883), с. 149–50, — что сын Жоржа и Катрин Геккерн Дантес, Луи Жозеф Морис Шарль Жорж (1843–1902), был одним из наиболее выдающихся дуэлянтов своего времени. «Барон Жорж де Геккерн… рослый, крупный и грузный, светлые глаза и светлая борода», возглавлявший в шестидесятых годах борьбу против повстанцев в Мексике, «поссорился» в гостинице в Монтерее «с американцем, положившим ноги на стол перед десертом» и дрался с ним на дуэли «по-американски на револьверах, и ранил его в руку… По возвращении во Францию у него состоялась дуэль на шпагах с Альбером Роже. …Все помнят его дуэль с князем Долгоруким, в которой он попал в плечо своего противника после того, как тот стрелял в него с десяти шагов. …Это обаятельный прожигатель жизни… у которого много друзей в Париже и который это вполне заслуживает».

XXX

   «Теперь сходитесь.»                       Хладнокровно,   Еще не цѣля, два врага   Походкой твердой, тихо, ровно ⁴ Четыре перешли шага,   Четыре смертныя ступени.   Свой пистолетъ тогда Евгеній,

   Не преставая наступать, ⁸ Сталъ первый тихо подымать.   Вотъ пять шаговъ еще ступили,   И Ленскій, жмуря лѣвый глазъ,   Сталъ также цѣлить — но какъ разъ¹² Онѣгинъ выстрѣлилъ... Пробили   Часы урочные: поэтъ   Роняетъ, молча, пистолетъ,

³

Походкой твердой, тихо, ровно.Ритм зловещего сближения участников дуэли, подчеркнутый эпитетами, напоминающими глухой звук шагов, любопытно предвосхищен в конце первой части ранней поэмы Пушкина «Кавказский пленник» (1820–27), где главный герой вспоминает своих прежних противников (строки 349–52):

Невольник чести беспощадной,Вблизи видал он свой конец,На поединках твердый, хладный,Встречая гибельный свинец.

Выражение «невольник чести» будет впоследствии в 1837 г. заимствовано Лермонтовым в его знаменитом стихотворении на смерть Пушкина.

¹²Часы.Это также означает время. Время жизни подошло к концу, как если бы часы пробили последний раз.

XXXI

   На грудь кладетъ тихонько руку   И падаетъ. Туманный взоръ   Изображаетъ смерть, не муку. ⁴ Такъ медленно по скату горъ,   На солнцѣ искрами блистая,   Спадаетъ глыба снѣговая.   Мгновеннымъ холодомъ облитъ, ⁸ Онѣгинъ къ юношѣ спѣшитъ,   Глядитъ, зоветъ его... напрасно:

   Его ужъ нѣтъ. Младой пѣвецъ   Нашелъ безвременный конецъ!¹² Дохнула буря, цвѣтъ прекрасной   Увялъ на утренней зарѣ,   Потухъ огонь на алтарѣ!...

⁶глыба снеговая.«Глыба» означает больше, чем «ком» — среднее между «комом» и «грудой».

Когда в «ЕО» Пушкина, глава Шестая, XXXI, 4–6, падение Ленского в роковой дуэли иллюстрируется сравнением «Так медленно по скату гор, / На солнце искрами блистая, / Спадает глыба снеговая», мы мысленно рисуем себе, вместе с русским поэтом, русский сверкающий зимний день, но не можем не вспомнить, что в «Фингале» Макферсона, кн. III, Агандекка, убитая Старно падает «как снежный ком, скользя по склонам Ронана». Когда Лермонтов в «Герое нашего времени» (ч. II, «Княжна Мери») сравнивает гору Машук на северном Кавказе (высотой 3258 футов) с мохнатой персидской шапкой или называет другие низкие, заросшие лесом горы «кудрявыми горами», мы вспоминаем часто повторяющиеся «мохнатые горы» в «Поэмах Оссиана» (например, в начале «Дартулы»). И когда Толстой начинает и заканчивает свою изумительную повесть «Хаджи-Мурат» (1896–98; 1901–04) сложным сравнением смерти кавказского вождя с гибелью могучего репейника, мы обращаем внимание на слабое, но несомненное влияние фразы «они упали, подобно головке репейника», повторяющейся время от времени у Оссиана (например, в «Суль-малла с Лумона»).