Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

   А тотъ... но послѣ все раскажемъ.   Не правда ль? Всей ея роднѣ   Мы Таню завтра же покажемъ. ⁴ Жаль, разъѣзжать нѣтъ мочи мнѣ;   Едва, едва таскаю ноги.   Но вы замучены съ дороги;   Пойдемте вмѣстѣ отдохнуть... ⁸ Охъ, силы нѣтъ...устала грудь...   Мнѣ тяжела теперь и радость,   Не только грусть...душа моя,   Ужъ никуда не годна я...¹² Подъ старость жизнь такая гадость...»   И тутъ, совсѣмъ утомлена,   Въ слезахъ раскашлялась она.

¹А тот.«Тот» здесь может означать «последний». Действительно, не вполне ясно, говорит ли тетя Алина еще о сыне прежнего поклонника ее кузины или имеет в виду того, «другого Грандисона», ухаживавшего ранее за ней, Алиной.

XLIII

   Больной и ласки и веселье   Татьяну трогаютъ; но ей   Не хорошо на новосельѣ, ⁴ Привыкшей къ горницѣ своей.   Подъ занавѣскою шелковой   Не спится ей въ постелѣ новой,   И ранній звонъ колоколовъ, ⁸ Предтеча утреннихъ трудовъ,   Ее съ постели подымаетъ.   Садится Таня у окна.   Рѣдѣетъ сумракъ, но она¹²

 Своихъ полей не различаетъ:   Предъ нею незнакомый дворъ,   Конюшня, кухня и заборъ.

¹¹ Редеет сумрак.Английский поэт сказал бы: «Ночь на исходе» (например, Байрон, «Лара», начало II песни).

XLIV

   И вотъ: по родственнымъ обѣдамъ   Развозятъ Таню каждый день   Представить бабушкамъ и дѣдамъ ⁴ Ея разсѣянную лѣнь.   Роднѣ, прибывшей издалеча,   Повсюду ласковая встрѣча,   И восклицанья, и хлѣбъ-соль. ⁸ «Какъ Таня выросла! Давно ль   Я, кажется, тебя крестила?

   А я такъ на руки брала!   А я такъ за уши драла!¹² А я такъ пряникомъ кормила!»   И хоромъ бабушки твердятъ:   «Какъ наши годы-то летятъ!»

^8–14Не совсем ясно, где и когда эти московские родственники могли видеть Татьяну ребенком. Мы можем предположить, что некоторые из них приезжали к Лариным в деревню.

¹¹А я так за уши драла!Ср.: Грибоедов, «Горе от ума», дейст. III, строки 391–92 (старуха Хлёстова):

Я помню, ты дитёй с ним часто танцевала,Я за уши его дирала, только мало.

XLV

   Но въ нихъ не видно перемѣны;   Все въ нихъ на старый образецъ:   У тетушки Княжны Елены

 ⁴ Все тотъ же тюлевый чепецъ;   Все бѣлится Лукерья Львовна,   Все то же лжетъ Любовь Петровна,   Иванъ Петровичъ также глупъ, ⁸ Семенъ Петровичъ также скупъ,   У Пелагѣи Николавны   Все тотъ же другъ, мосье Финмушъ,   И тотъ же шпицъ, и тотъ же мужъ;¹² А онъ, все клуба членъ исправный,   Все также смиренъ, также глухъ,   И также ѣстъ и пьетъ за двухъ.

^3–10Тетя Алина (французское уменьшительное от Александры), кузина Полины Лариной, с которой мы уже встречались, и эта тетушка Елена — обе старые девы и, возможно, сестры; обе — из родовитой семьи (это могли быть княжны Щербацкие). Лукерья Львовна, возможно, другая двоюродная бабушка Татьяны. Любовь, Иван и Семен, очевидно — дети одних родителей, их отец — Петр, возможно, отец Дмитрия Ларина. Палагея, или Пелагея, дочь Николая, может быть кузиной либо госпожи Лариной, либо ее покойного мужа; а мосье Финмуш — домашним учителем детей Пелагеи.

¹²клуба член исправный.Очевидно, член московского так называемого Английского клуба (который не был ни «английским», ни, строго говоря, вообще «клубом»), знаменитого своей хорошей кухней и игорными столами. В те времена в нем насчитывалось около шестисот членов. Этот московский Английский клуб не следует смешивать со значительно более модным петербургским Английским клубом, основанным 1 марта 1770 г. неким Корнелиусом Гардинером (в русских источниках — Гарнер), английским банкиром, в котором было триста членов.

XLVI