Конец сказки

Терем тиборского князя и шатер царицы поляниц меркли и бледнели рядом с этой роскошью. Даже остальной Костяной Дворец мерк и бледнел. В глазах рябило от золота и серебра, жемчугов и перламутра, мехов и шелков, перьев павлиньих.

Только запустение вокруг царило. Как будто много дней уже никто сюда не наведывался. Пух лежит на полу, перины порванные, безделушки сломанные. В фонтане грязь плавает, а рядом еще пятно крови засохшей виднеется.

– Это тут Кащей царевен похищенных прячет?! – восхищенно молвил Иван. – Говорят, жен-красавиц у него видимо-невидимо!

– Тебе зачем?! – насторожилась Синеглазка. – У тебя есть уже одна!

– Нету у Кащея больше жен, – мертвым голосом сказала Василиса. – Я только разве.

Перед ее глазами снова всплывал тот страшный день, когда царь нежити собственноручно обезглавил сорок девять женщин. Прекраснейших дочерей царских и княжеских, со всех концов света покраденных.

Похоже, немногое изменилось тут с тех пор. Нагрязнили, видать, еще когда тела выносили – а потом, уж верно, сюда и носа никто не совал. Ни сам Кащей, ни приближенные его.

За окном стояли серые сумерки. Раннее утро. Видно было луну… и заметив ее, Василиса обомлела. Помнила она, что в Костяной Дворец они прибыли, когда небо освещалось горбом третьей четверти. А теперь остался лишь тонюсенький серпик.

Последняя ночь перед новолунием.

– Мы спали почти две седмицы! – воскликнула княгиня.

– Ско-о-олько?! – захлопала глазами Синеглазка.

– Брешешь! – не поверил и княжич. – Скажи, что брешешь!

– Сам посмотри! – ткнула в окно Василиса. – Луна врать не станет!

Иван уставился на луну. Ничего не понял, но глубокомысленно кивнул.

– Яйцо на месте? – спросил Яромир.

Яйцо было на месте. И волшебный меч Самосек. И разрыв-трава в рукавной складке. И лагунцы с живой и мертвой водой. Ничего из чудесных вещей не пропало, все в целости осталось… а, хотя не совсем все.

– Яромир, гляди! – показал уже пустую ладонь Иван. Сквозь пальцы сыпалась сухая ржавчина.

– И у тебя тоже? – сразу понял его оборотень. – Все, Вань, померли бабкины булавки. Теперь Кащей нас легко сыщет.

– Коли он не дома сейчас – то не сыщет, – возразила Василиса. – Кащей что угодно увидеть может, но для того у него блюдо волшебное назначено. А оно тут неподалеку, в саду зачарованном.

– А может, и цацка тогда где-то там заветная, на которую яйцо приворожено? – предположила Синеглазка. – Или это блюдо само и есть та цацка? Или, может, оно нам ее покажет?

– Попробуем, – кивнул Яромир. – Все лучше, чем сложа руки сидеть.

В серале, впрочем, тоже на часок задержались. Мало верилось, что Кащей этакую ценность здесь спрячет, среди ненавидящих его полонянок – но чем черт не шутит? Как следует пошарили в девичьих сундучках, в шкапах с украшениями и драгоценностями – но ни на что каменное яйцо не отозвалось.

– Идемте в сад, – наконец позвала Василиса. – Расспросим блюдо волшебное. А потом в казну заглянем.

– Казну-то, небось, охраняют крепко? – предположил Яромир. – Не знаешь, кто там на страже стоит?

– Дивии, кому ж еще, – пожала плечами княгиня. – Они у Кащея везде, где особливая надежность нужна. Может, еще и чудище какое есть в кустодиях, но про то уже не знаю – в самой казне не бывала.

Сад и впрямь оказался недалеко. Золотая арка, за ней – чудесные, цветущие прямо под крышей растения, а рядом на цепи – два змия шипящих.

Хотя не два! Один! Один змий с головами спереди и сзади!

И жуткий какой! Размером с коня, шеи длинные, башки клыкастые, глаза светятся, а на тулове птичьи лапы. Одна из голов вроде дремала, но едва вторая завидела путников, как и первая пробудилась, изрыгнула язык пламени.

– Амфисбена, – негромко сказала Василиса. – Доставай меч, сын князя Берендея. Биться будешь.

– А миром не пройти? – спросил Иван опасливо. – Может, украдкой пробраться?

– Я в этот сад на Воздвиженье ходила, в Змеиный день, – ответила Василиса. – Есть такие дни в году, когда амфисбена не опасна. Но Благовещенье мы уже прозевали, а до Егорьева дня еще больше седмицы. Хотите столько ждать?

Вздохнул Иван и вытянул из ножен Самосек. Он не то чтобы боялся – просто не знал, с какой стороны подступить, коли голов две. Да и щита при нем нет, а змеюка, вон, огнем пышет.

– Давай, не робей, ты слева, я справа! – выхватила саблю Синеглазка. – Небось одолеем!

Да и одолели ведь. Набросились на амфисбену богатырь с богатыркой – и ну махать клинками! Шипела змеюка двуглавая, цапнуть силилась, огнем дышала и ядом плевала – да не сладила с двоими разом. Отрубил вначале Иван одну шею кладенцом, а тут и Синеглазка со своей справилась, докончила дело.

– А ведь это ж последняя на свете была, наверное, – с сожалением молвил Яромир. – Я живых амфисбен боле нигде не встречал. Слышал о них только.

– А я и не слышал никогда, – простодушно сказал Иван, вытирая меч.

Не очень велик оказался чудесный сад Кащея. Однако хватало в нем и деревьев невиданных, и цветов благоуханных, и даже родник был в каменной чаше, высоко вверх бьющий.

Василиса же сразу направилась к золотой беседке, в которой стоял столик хрустальный. Рядом на ветке висела клеть – тоже золоченая.