Конец сказки

– Я могу и не надевать! – принялась снимать рубаху Синеглазка. – Так пойду!

– Оставь, – лениво отозвался Яромир. – Мне и без крапивных оберегов ладно.

– Уверен, Серый Волк? – с сомнением глянула Василиса. – Ну смотри, тебе виднее.

– Виднее, виднее, – усмехнулся оборотень. – А вот адамовой головы хлебнуть не помешает. Вань, где у тебя бабусин отвар?

Иван снял с пояса три баклаги и призадумался. В одной была вода, в другой – квас, в третьей – отвар адамовой головы. Но где что – он не помнил.

Скатерть-самобранка поила-кормила исправно, так что баклаги эти он не трогал с самого Тиборска.

Квас, наверное, уже выдохся…

– Фу, квас выдохся! – скривился Иван, опорожнив сразу половину. – Яромир, будешь?

– Не, не буду, – отказался оборотень. – Он же выдохся. Ты мне отвара лучше дай.

Отхлебнув из баклаги, он протянул ее Синеглазке, а та передала Василисе. Свежеиспеченная баба-яга недоверчиво понюхала и спросила:

– Это что, адамова голова?.. Вы ее где взяли?

– На Буяне-острове. Ты пей, пей – знать должна, как она действует.

– Да знаю уж… – приложилась к горлышку Василиса. – Лишним не будет, конечно…

– А кваса хочешь? – с надеждой предложил Иван.

– Нет.

Иван вздохнул и допил квас сам. Василиса же тем временем принялась… ворожить, кажется. Руками водила причудливо – точно танцевала, но вроде как и не танцевала. Туда пошла – сюда пошла. Плечом повела – рукой взмахнула. Из рукава высыпались хлебные крошки и куриная косточка, но Василиса сделала вид, что так и положено.

А потом она выдохнула и замерла. Иван участливо спросил:

– Не получилось? Ну ты не печалься, ты еще разок попробуй.

– Почему не получилось-то? – обиделась княгиня. – Мы в Нави. Дверь открой.

Иван открыл дверь, посмотрел наружу. Снова закрыл, обернулся и сказал:

– Мне тут не нравится.

– Терпи уж, Вань, – хлопнул его по плечу Яромир, выходя за порог. Следом вышли Василиса и Синеглазка с Иваном.

Княжича приходилось немножко подталкивать.

За порогом и впрямь была Навь. Избушка бабы-яги и здесь выглядела так же, как в Яви, но все остальное переменилось разительно.

Небо – многоцветное, на все лады переливается. А солнце – черное, словно дырку провертели.

И земля тоже не такая совсем. Расти ничего не растет – голо все, серо.

И туман стелется. Белесый, как молоко разбавленное.

В тумане тонул и небозем. Словно вовсе нету. Вдали виднелись деревья… кажется, деревья. Среди них что-то двигалось, колебалось чуть заметно. Неясные образы то вроде четче являлись, а то совсем пропадали.

Первые несколько минут все просто осматривались. В Нави не по себе было даже Яромиру – что уж о Иване с Синеглазкой.

Одна только Василиса держалась гордо, расправив плечи и вскинув голову. Она осуществила обряд немыслимой сложности. Сама. Без помощи. Раньше она о таком и помыслить-то не смела.

Выходит, она и впрямь теперь баба-яга. Настоящая. Не по названию, а по призванию.

– Ладно, – наконец произнес Яромир. – Неча на месте топтаться. Ты, девка, тут раньше бывала?

– Не бывала, – ответила Василиса.

– Это плохо. Ведь и я не бывал.

– И я тоже не бывал, – добавил Иван.

– Что, правда?.. – вскинул брови Яромир. – Вот это ты меня удивил сейчас, Ваня.

– Не, я правда не бывал, – заверил княжич.

– А жаль. А то б ты нам сейчас рассказал, как отсюда к Костяному Дворцу пройти.

– Здесь-то это как раз дело нехитрое, – сказала Василиса. – В Навьем Царстве направлений нет – только дороги. Следуй Тропой Мертвых – и придешь аккурат, куда нужно.

– А где она, тропа эта? – спросила Синеглазка.

– Да прямо под ногами у нас. Смотрите внимательнее.

И впрямь. Вот только еще все было в тумане, но стоило Василисе упомянуть тропу – и та стала видна.

Да хорошо так видна, ясно. Даже замерцала, засветилась по краям. Словно манила по себе идти.

– Ух ты, диво какое! – поразился Иван, резво шагая вперед.

– Нас-то подожди! – окликнул Яромир. – Потеряешься!

Иван только отмахнулся. Уже не помня, что совсем недавно боялся ступить за порог, он в изумлении таращился по сторонам, радовался чудесам того света.

Чудес-то хватало. С каждым шагом по тропе Навь раскрывалась все шире, представала все удивительней. Струились над землей тени, туманные образы. Порхали во множестве белые бабочки-мотыльки.

– Гляди, Яромир, бабочка! – потянулся за одной Иван.

– Не трогай! – прикрикнул оборотень.

– Да ладно, я только одну поймаю…

– Руки оторву!

– Да что такое-то, чего тебе, бабочки жалко…

– Не бабочки это, дубина! – возвысил голос Яромир. – То души человеческие. Те, что уже вернуться готовы, сызнова родиться.

– Охти мне! – заморгал Иван, аж за спину руки пряча. – Ты чего заранее-то не упредил?!

– Тебя упредишь, пожалуй… – вздохнул Яромир. – Уж больно ты непредсказуемый, Вань…

Василиса, которую переполняло чувство собственной значимости, важно подтвердила слова Яромира. Эти духи, предстающие в облике мотыльков – действительно старопреставленные. Беспамятные, безответные, почти совсем уже себя утратившие.

Иван так и вертел головой, ища других призраков, не таких бестолковых. Но те держались поодаль, к путникам не подступали.

Видно, отвар адамовой головы действовал. А может, крапивные рубашки.