Консорциум

С членами Консорциума он выстраивал отношения аккуратно, осторожно. Так и познакомился с Игорем Ярченко, человеком свободной профессии. Журналист-фрилансер, легко владеющий английским, он сотрудничал со множеством изданий по всему миру. Писал браво, хлестко, талантливо. Принципы? Принцип был один: кто платит, тот и заказывает музыку. Надо – он либерал, надо – коммунист… В последнее же время увлекся темой аномальных зон, сам от себя не ожидал, что так увлечется. Перелопатил тонны информации, естественным путем пришел к идее поиска подобных зон в своем городе… ну и прямым ходом попал в Консорциум.

И вот встретились Бубнов и Ярченко, два самолюбия, считавших, что они рождены быть звездами. Никонов с Лосевым позже вынуждены были признать, что проглядели «кротов», заведшихся в системе и утратили контроль над ситуацией.

«Кроты» Бубнов и Ярченко быстро нашли уязвимую точку – Кузьмича. Тот в самом деле после страшной ночи и «совета трех» держал свой дар под контролем, крепясь изо всех сил. Почти не выходил из дому. Происшествий не было, но не было и покоя. Каждая ночь была испытанием. Придет? Не придет?.. Пока не приходило, но где ж тут гарантии!

Товарищи понимали это и старались не докучать пенсионеру. А вот кроты не постеснялись. И досаднее всего было то, что лидеры не просекли… Хотя не удивительно: и бывшие коллеги, незаметно ставшие врагами, немалому научились. Как они сумели не только войти в доверие к Кузьмичу, но и надавить на него?.. Это осталось вне поля зрения лидеров, а Кузьмич по каким-то причинам не стал им сообщать. Черная кошка в темной комнате!

Так выразился сам Никонов.

– И главное, – невесело улыбнулся он, – что эта кошка там на самом деле была. И мы ее упустили. И так и не нашли.

Максим промолвил вежливо, но твердо:

– Простите, Геннадий Тихонович, а если без таких сложных аллегорий?..

Если без аллегорий, то внезапно разразилась трагедия.

В последние дни Кузьмич сделался совсем замкнутым. Первым на эту тему встревожился Лосев.

– Слушай, Геннадий Тихонович, – беспокоился он, – а как бы наш Кузьмич не того… Не хочу говорить таких слов, но…

– В уме не повредился?

– Ну, в общем, да.

Никонов задумался. Честно говоря, тень подобной мысли скользнула у него недавно…

– Ладно, – сказал он. – Позвоним.

Позвонил. Трубку никто не взял.

– Странно… – Геннадий Тихонович ощутил неприятное беспокойство и тут же поспешил утешить и себя и коллегу: – Ничего! Обойдется.

Лосев помолчал.

– Да? – произнес после паузы. – Н-ну, ладно, посмотрим. Честно сказать, не нравится мне это, очень уж вокруг него закрутились эти… рыцари удачи. Темная публика!

Никонов понял, что коллега имеет в виду Ярченко с Бубновым, действительно неладных типов, хитрых, скрытных, о которых разговор как-то уже был. Но Геннадию Тихоновичу уж очень не хотелось думать о худшем. И он сделал ошибку.

– Думаю, обойдется, – повторил он.

И они расстались. А назавтра Никонову позвонил тот самый чиновник – несмотря на служебное ничтожество, он был в курсе почти всех городских событий.

– Геннадий Тихонович! – заголосил он в трубку. – Геннадий Тихонович!..

И Никонова обдало холодом. Не обошлось.

Но уже через миг был спокоен и готов ко всему.

– Не кричите так, – осадил он чинушу. – И не по телефону.

2

То, что он узнал, шоком для него не стало. Хотя на самом деле хуже быть не могло. Внешне Никонов остался совершенно бесстрастен, поблагодарил собеседника, попрощался с ним и вызвал Лосева.

Тот, узнав, схватился за голову:

– Да как же это?!..

– Вот так, Юра. И успокойся ты, пожалуйста. Ты же ученый! А эти твои эмоции мешают делу.

– Но как же так!.. Слушайте, но ведь это же они, совершенно ясно! Это они! Я чувствую, я знаю!..

– Юра, – терпеливо повторил Никонов. – Я тебе еще раз говорю: успокойся. То, что ты говоришь, очень может быть. А может и не быть. В любом случае надо трубить общий сбор. Там и выясним.

На сборе волновались, шумели, с подозрением косились друг на друга… Чувствовались растерянность, сбитость с толку. Лосев был бледен и напряжен, и когда общее собрание раскололось на кучки озабоченно дискутирующих, он отвел Никонова в сторону.

– Это они! – обдал горячим шепотом. – Я убежден! Прямо-таки чувствую, как они закрылись, сжались… ментально, разумеется. Никто так не закрыт, как они! Уж поверьте мне…

– Верю. Ладно, Юрий Дмитрич, сейчас я их отшлифую.

Опыт администрирования – великое дело. Никонов ловко отвлек Бубнова и Ярченко в сторонку, ясно ощутил, как оба напряглись – и приготовился повести извилистый дипломатичный диалог… но все карты спутал Лосев.

Он, видно, давно уже был на взводе. И обрушился на диссидентов с упреками и обвинениями.

– …это вы, я знаю! Вы подстрекали старика, довели до суицида!.. – и в таком духе.

Все бросили споры, мгновенно сгрудились вокруг конфликтной группы. «Ну, будет дело…» – обреченно успел подумать Никонов.

Ярченко принял вид оскорбленного достоинства.

– Я не собираюсь отвечать на эти унизительные реплики! – гордо бросил он. – То есть, мы оба… вот, оба не собираемся.

– Да, не собираемся, – поддакнул и Бубнов.