Консорциум

И разговор пошел на ножах, причем инициативу отчетливо захватил журналист. Он заявил, что Консорциум – тоталитарная секта, что они терпеть это намерены и оставляют за собой право выйти и действовать самостоятельно.

Отбарабанив это, Ярченко сказал: «Идем!» – и они поспешили покинуть собрание. Лосев раздраженно крикнул им вслед:

– Ну и убирайтесь к чертям!

– Юрий Дмитрич! – резко перебил Никонов. – Ну что ты несешь…

Но Лосева как муха укусила. Все растерялись, замялись, не знали, что сказать… и собрание само собой скомкалось и затухло.

Геннадий Тихонович вернулся домой в настроении хуже некуда. В кабинете посидел, пусто глядя в стену, тяжело вздохнул и стал звонить Лосеву.

– Ну как, остыл?.. Ты вот что, давай-ка завтра приезжай. Потолкуем.

3

Потолковать-то назавтра потолковали, да не столковались. Лосев, обычно мягкий, обходительный, здесь уперся как бульдозер – и не сдвинешь.

– Геннадий Тихонович! – взывал он. – Вы же знаете, что наша интуиция сильнее всяких доказательств. А она мне твердо говорит, что эти… два мудреца в одном тазу… они для нас уже отрезанный ломоть. Все! И более того, еще начнут работать против нас.

– Как так? Этим же они себя выдадут, разве это в их интересах?.. Сам подумай!

– Думал, – кивнул Лосев. – Думал! На первый взгляд, как будто так. Но я уверен, что они не боятся. Почему?.. Не знаю, почему. И очень хочу знать!

– Юра… – Геннадий Тихонович поморщился, – вот только не надо самодеятельности. Слышишь меня?

– Слышу, – теперь поморщился Лосев.

Реакция Никонову не понравилась.

– Нет, Юра, – сказал он серьезно. – Сдается мне, что ты меня не слышишь.

Лосев помолчал, затем улыбнулся.

– Ладно, – признал он. – Теперь слышу. Буду аккуратен.

И поначалу, правда, было мирно. Дни шли, Консорциум продолжал свое подпольное бытие и даже пополнялся новыми людьми. Тут ему крупно повезло: среди этих новых оказался один опер из городского угрозыска, чье феноменальное чутье удивляло его коллег. Он не очень-то и удивился, познакомясь с Лосевым, с Никоновым и узнав о существовании организации.

– Да вы знаете… – хмуровато, без эмоций произнес он, – я за собою давно замечал. Сам не знаю, как это выходит. Вот идем какую-то сволочь брать – а я уж знаю, там он или нет. И где он может быть, гнида… извините за выражение.

Его и попросили проследить за отступниками – он это сделал профессионально и не обнаружил в их действиях ничего подозрительного. Лосев, однако, мнения не изменил:

– Пока притихли, – согласился он. – Но… все это цветочки. Ягодки будут впереди.

И кандидат наук не ошибся. Чему, понятно, сам не был рад.

Где тонко, там и рвется. За возней с «раскольниками», за опасениями о конспирации… за всеми этими повседневными заботами – как-то отошел на второй план покойник Кузьмич и его нехорошая квартира. Она стояла закрытая, пустая – ее не то, чтобы упустили из виду, но специально не смотрели. Даже проницательный Лосев не придал объекту должного значения: не буди, мол, лихо, пока оно тихо. Никонов же по давней чиновничьей осторожности такое дело только одобрял.

Вот и доодобрялись. История с Евгением Ильичом ударила как обухом по голове. Лосев рвал и метал:

– Черт! Как же я оплошал… Это же они, ясно! Нашли олуха, спровоцировали его, подставили, он по незнанию и качнул эту грань миров… Геннадий Тихонович, клянусь вам, они не успокоятся, пока не выпустят джинна из бутылки. А вы представляете, что тогда может быть?!

– Представляю, Юра, представляю, – бормотал Никонов. Он старался собраться с мыслями, но чувствовал, что заражается от Лосева каким-то незнакомым прежде мандражом. – Постой. Давай подумаем. Я полностью разделяю твое мнение: да, эти ребята заигрались, они на грани. Скажи, ты чувствуешь, они могут пойти в разнос? Вот мне что-то в это не очень верится.

Лосев сосредоточенно помолчал, кивнул.

– Да, Геннадий Тихонович. Что верно, то верно: они не идиоты, не маньяки, ни в коем случае. Все делают абсолютно продуманно. Они уверены, что сумеют подчинить себе всю эту нечисть, оседлают ее. Вот в чем закавыка! Они не понимают до конца того ужаса, в какой лезут. Эта их уверенность может очень дорого обойтись всему миру!

Никонов подумал.

– Ладно… Давай попробуем переговорить с ними. Раз они не идиоты, то должны понять.

Но поговорить так и не вышло. События вдруг полетели, закружились так, словно их подхлестнул некто неведомо зловещий – тень в сумерках. В какой-то миг Никонов ощутил, что не он правит событиями, а они несут его куда-то, и ничего не может он с этим поделать.

Случилось это дикое несчастье с Евгением Ильичом и его любовницей. Колыхнуло весь город, вырвались на белый свет самые невменяемые слухи. Через день состоялся тот разговор Никонова с Лосевым, а назавтра еще один.

И Юрий сразу же огорошил старшего друга. За эти два дня часть членов Консорциума откололись от команды. Переметнулись в стан противника. Решили, что там выгод больше. Перебежчики! Вот так.

Пережив первые секунды, Никонов взял себя в руки.

– Ну что ж, – молвил он, – расколы, распады… неприятно, конечно, но такова жизнь. Все же надо по-хорошему поговорить с ними.