Копье Вагузи

Нырнул под низкие ветви орешника, одолел густую заросль, сердито смял продолжающие её колючие кусты. Вырвался к низинке, к болотцу, поудобнее перехватывая булаву… И затормозил всеми лапами.

Выры. Два, и оба – знакомые. Ар-Наны, он ещё удивился: куда делись эти толковые бойцы, почему их не было на мелководье? Спросил у родни – те горестно поникли усами. Мол, не вы одни с Ютой показали себя мальками, и наши не лучше: тайком затеяли бой, без оплаты и без судьи. Увы, никто не всплыл после того боя… Кровь в воде была, по следу искали раненных всей семьей, от берега и далее. Нашли на глубине двадцати саженей в расщелине кошель и ремень крепления ножей – но ничего более. Так иногда случается. Выры увлекаются, до смерти ведут бой. И трусость у молодых тоже встречается. Не в бою, позже. Убил, тайком и против правил – а показаться на глаза родне противника не хватает ни мужества, ни совести…

Ронга убрал подвижный глаз и снова вытянул, уже основательно увлаженный в глазнице. Вот так находка! «Утонувшие» ещё до начала сезона ангра выры – живы! Оба мирно лежат здесь, невесть как далеко от Синги, в малом и никому не нужном болотце. Ронга подошёл ближе, не убирая булаву в крепление. Глянул на хвостовые платины, даже пощупал их, рассмотрел повнимательнее цвет панцирей и припомнил иные приметы. Сомнений нет, ар-Наны. Только оба булькают, как неразумные мальки. Тупо жуют траву, сопят, на зов даже глаз не разворачивают! Ронга постоял, задумчиво гладя рукоять булавы. Сунул оружие в крепление, надёжно прихватил выров за усы у самого их основания – так таскают неумных мальков, им немножко больно, они послушны, только пищат и булькают… Оба взрослых бойца именно так и поступили, запищали, чем окончательно убедили Ронгу: не притворяются. Выр может нарушить традиции и забыть глубинную честь. Но позволить оттаскать себя за усы – это слишком!

Ронга, пятясь, вывел обоих выров на опушку. Люди князя Горнивы уже добрались, спешились и быстро, но без суеты, вязали пленных, собирали вьюки на чужой стоянке. Старший – Ронга усвоил знаки отличия на куртках – подошёл, поклонился.

– Без вас мы ничего бы не смогли, ар. Мы даже не заметили посла, он пропылил мимо, прямиком к засаде, увы. Примите мою благодарность, ар.

– Ронга, – представился выр, поскольку этих бойцов он прежде не встречал. – Меня послали сюда князь и Ким, как и вас. Мы с аром Гатой шли бодро и даже весело. Но возвращаться станем иначе. Мой друг ранен, тяжело. Я и сам ощущаю признаки отравления. Собака при смерти…

– Мой помощник в юности пас биглей. Собак он, конечно, никогда не лечил, они не бигли. Но всё же он пробует сделать то, что посильно, – попытался утешить княжий человек. – Спина вроде перебита, задние ноги не двигаются. Но рану мы зашьём, а яды для выров почти не действуют на людей и иных жителей суши. Ар, посол просил проводить вас к реке и беречь со всем вниманием. Он хотел бы осмотреть вас и дать противоядие. Эти выры с вами?

– Эти выры не в себе, – грустно отозвался Ронга. – Я не понимаю, что произошло с ними. Зато я убеждён: если бы засада удалась, их тела мы нашли бы рядом с телом ар-Лима. Путаница сделалась бы окончательной. Род ар-Нан – исконные сторонники, в людском понимании по сути двоюродные браться ар-Рафтов. Вышло бы так: северяне ссорят Горниву с югом… Брэми, поставьте человека вот так держать их за усы. Иначе опять уползут в болото, где им уютнее.

Ронга передал усы в надежные руки и заторопился к берегу, ощущая, что лапы слушаются заметно хуже, а сумерки сгущаются слишком уж быстро. Две трубки порошка белого мха в сочетании с купром и иными обычными средствами дали быстрое облегчение. Ронга вздохнул, лёг удобнее. Молча перенёс неизбежное вырывание поврежденного глазного стебля и присыпание лекарством.

– Теперь до осени буду косоглазым, – рассердился он на себя. – По своей беспечности, ведь мы первыми не углядели засаду. И выров я смял чересчур зло, наверняка окончательно…

– Двое ещё живы, – возразил ар-Лим. – Если тебе стало полегче, идём. Надо допросить их. Я пробовал, люди тоже. Молчат…

– Молчат? Поменьше вежливости, ар посол! Усы вырву и панцири прожгу на огне до красноты, – возмущенно загудел Ронга.

Его услышали оба пленных выра. Замерли, опасливо пластаясь по траве и норовя спрятать усы под брюхом. Ронга приволок вырванный с корнем стволик ивы, бросил и буркнул людям:

– Жгите костер. Изжарю обоих. Красные панцири без усов отвезу их родне. Нет! Выставлю на главной площади Усени. Что за семьи? – Он быстро глянул на хвостовые пластины. – Ничтожества… Оглашу забвение, более никто не назовёт арами ваших братьев. Все личинки я сам, этим вот хвостом… Чтобы не плодилось в народе выров такого гнилья.

– Не надо, – сипло попросил более крупный выр, с панцирем, разбитым булавой. – Мы скажем. Братья не знают. Мы всего лишь согласились на обычный найм, мы не понимали, что дело зайдёт так далеко. Мы не злодеи. Нам сказали, что это дело чести и мы служим новому кланду. Что мы возрождаем традиции выров.