Копье Вагузи

– Они обычно жили на шкуре скалозубов, – отметил Хол. – Мне Шрон сказал. Он нашёл в старых книгах.

Ларна не оспорил, сходил в трюм, достал сверток и тёплый шерстяной платок. Бросил платок на плечи Тингали. Опять её зябнет… И своего-то шитья не делала, а от чужой злобы устала. Капитан сердито глянул на Малька. Тот молча кивнул – немедленно уберут грязь с палубы, брэми, не извольте даже намекать, всё уже понято и принято: у вас есть помощник, он свое дело знает.

– Тинка, сиди, пей травки и слушай сказочку, – бодро объявил Ларна. Разворошил сверток и извлек небольшой, менее ладони в длину, кораблик. – Эгры ар-Сарны работа. И сказочка его. Мне Жаф рассказал и дал в придачу игрушку. Держи, радуйся.

Что проще: смять закованного в броню кланда, используя привычный топор, лучшую работу оружейников земель ар-Рафт – или внятно и интересно изложить сказку? Ларна хмурился, перебирал в пальцах заплетённые тонкими косичками усы и сомневался. Топором он владеет безупречно. Иное дело – сказки… Занятие непонятное, в руки не взять, не ощутить, не перехватить поудобнее – рукояти у него нет. И зачем такому вдруг учиться теперь, состоявшимся взрослым человеком? Странный вопрос, на который нет ответа. Одни живут – славу свою копят, будто золото. Каждому делу ведут учёт, каждому слову уточняют вес, тем более если слово сказано о них. Всё ведь можно обратить в звонкую монету, в связи или доходное место.

Он, Ларна, уродился иным. Или есть интерес – и тогда он делается вроде выра: прёт напролом, не жалея ни себя, ни других, и обязательно до победы. Или – нет интереса… Выгорел, высох, выцвел весь! И не купить его за золото, не разбудить никакими посулами. В юности вон – бою учился и полагал, что там найдёт себя. Нашёл… и довольно скоро потерял.

Что за радость – чужой страх к тебе? Он лишает возможности интересно общаться. Что за удовольствие – блеск славы, за которой тебя самого уже и не замечают? Он приводит фальшивых друзей и внушает ложные ожидания. Что за смысл жизни – вечная угроза и топор в руках?

Однажды он задал себе вопрос: зачем этот бой и для кого я веду его? Не смог дать ответа, сколько-то интересного и содержательного. Второй вопрос задал ар Гим, первый неубитый выр. Тот, на кого он не смог поднять топор. Гим спросил: что будет, когда закончится бой? Ты опустишь топор и – что потом? Ответа на вопрос тогда не нашлось… Но Гим был выром очень старым и достаточно мудрым. Он посоветовал никуда не спешить и ничего не решать сгоряча.

«Все мы переживаем свой первый возраст, время простых решений и однозначных ответов, одних этот возраст превращает в дураков, иных ведёт к мудрости», – сказал Гим. И ещё посоветовал не бояться перемен. Даже самых трудных и спорных…

Ларна усмехнулся. Он не боится. Он даже рискует излагать сказку. Вслух, перед всеми. Хотя, пожалуй, сам смотрится при этом как Шром, возьмись двухсаженный выр бегать с розовыми бантиками на боевых усах… Но Ким плетёт сказки и не утрачивает уважения окружающих из-за столь странного для взрослого мужчины занятия. Значит, и Ларне оно вреда не причинит.

Как же у Эгры было? Пойди точно припомни… Слышал-то пересказ, не более.

Жил-был отважный капитан Эгра. И вывел он свой корабль в хмурое зимнее море, потому что страха не накопилось в его душе, бурлило там чистое любопытство. Искал славный ар логово зимы, чтобы рассмотреть её во всей красе, а то и напроситься в гости.

Но тётка буря, известная своим склочным характером ветреница, полагала, что ей одной дозволено бывать в гостях у зимы. Решила она извести капитана, такая вот оказалась недостойная и мрачная брэми – эта буря. Жил у неё кот, звали его Туман. Был он серый и пушистый, всем нравился. Выгибал спинку и подбирался мягко, беззвучно, ластился к рукам невесомым пухом… А сам-то был коварен и непрост. Обволакивал, обманывал. Уводил с верного курса к опасным скалам. Прятал их за своей пуховой спиной…

Ларна перевёл дух, осторожно огляделся.

Вроде, никто не полагает его похожим на Шрома с розовыми бантами. Слушают. Малёк вон – рот раскрыл и восхищается, мальчишка мальчишкой… Ему ещё полагается сказки слушать и дома сидеть, при родителях. Только где их взять сироте? Ему команда – семья. Место помощника капитана он занимает по праву, а не из милости. И Тинка, добрая душа, хорошо слушает сказку. Пальцы вздрагивают, иголку гладят. В ореховых глазах разгораются золотые блики. Интересно ей… Вот ведь чудо лесное! Год назад такая была девчушка, простой казалась, даже иногда глупенькой. Он думал – дорога да город не так её переменят. Тяжело ведь достался этот год всем, ей – особенно. Могла и в слезы удариться, и слабостью отговориться, и нос задрать. Как же! Я – вышивальщица. Мне никто не ровня… А она хорошо переменилась. Поумнела, повзрослела – и удивляться не разучилась.

– Дальше рассказывай, – попросила шёпотом. – Хорошо получается.

– Стараюсь, – улыбнулся Ларна, ощущая нелепую гордость.