Королева. Последнее восхождение Луны (СИ)

― Как всегда, ― Элизабет пожала плечами, но движение вышло немного неловким из-за того, что она была вплотную прижата к Эдмунду. ― Как думаешь, что нас ждет в этом путешествии?

― Они всегда интересны из-за того, что мы не знаем, что будет дальше, ― заметил Эдмунд, отстраняя девушку и поворачиваясь на бок к ней лицом. Элизабет закинула руку за их головы, а Эд переплел пальцы другой руки. ― Не знать, где ты окажешься не то, что завтра, а просто через час ― разве это не удивительно, ― внезапно он хмыкнул, и Элиз с удивлением заметила, что бледная кожа парня немного покраснела. ― В любом случае, я знаю, что через час, через день и до конца жизни я буду рядом с тобой.

И в доказательство своих слов, он сильнее сжал горячие тонкие пальцы своей девушки. Элизабет улыбнулась.

― Я люблю тебя.

― И я тебя.

Элизабет ничего не мешало с удовольствием обвить шею жениха и легко прижаться к его губам ласковым радостным поцелуем.

Пусть теплый ветер сны твои

Несет ко мне ночами,

Пусть свет Луны серебряной

Укажет путь ко мне,

Приюта нет нам на Земле,

Элизабет открыла глаза, потом зажмурилась, и снова открыла. В каюте было относительно светло ― маленькое пространство с лихвой освещала луна, свет которой попадал в небольшое окошко. Сначала девушка подумала, что ей послышалось ― в конце концов, на всем корабле из девушек были только она и Люси, кто же мог еще петь? А голос был точно женским ― высоким, но мелодичным и очень красивым. Поэтому Элиз снова закрыла глаза, и прижалась ближе к спящему позади Эдмунду, который сонно положил руку ей на талию.

Приюта нет нам на Земле,

Покоя нет нам в Море,

Так где же, где, Любовь моя,

Вернешься ты ко мне?

Тут Элизабет резко открыла глаза и села на кровати. Слова прозвучали очень четко, а идеальный слух колдуньи никогда не подводил свою обладательницу. Эдмунд повернулся лицом к стене, и Элиз кинула на него быстрый взгляд ― спит. Спустив ноги с кровати, девушка коснулась голыми ступнями удивительно теплых досок.

Пусть теплый ветер сны твои

Несет ко мне ночами,

Девушка решительно направилась прочь из каюты, но едва она открыла дверь, как ее ослепил яркий огонь. Она, пораженная, сделала шаг назад, но вовсе не оказалась в спасительном полумраке каюты. Напротив, она наткнулась спиной на дерево, с которого тут же посыпался пепел.

― Что за…? ― Элизабет быстро покрутилась вокруг своей оси, стараясь понять, где оказалась. Понятно, что она спала, так как горящая местность вовсе не напоминала ей спокойный ночной корабль. Вокруг стали прорисовываться новые детали ― раздавались крики людей, звон оружия. В нос проник запах гари, неприятно щекоча его. Элизабет терялась в этом кровавом окружении – словно разом выключили зрение и осязание. Жаль, что слышать девушка не перестала – стоны умирающих раздавались рядом с ней. Элизабет закашлялась ― она задыхалась.

― Смотри, ― внезапно сказал спокойный и уверенный голос рядом с Элизабет. Она повернула голову и увидела Аслана, который взирал на нее как всегда спокойно и тепло. ― Ты знаешь, куда смотреть.

― Нет, ― возразила Колдунья. ― Я же никогда…

― Это был не вопрос, ― спокойно прервал ее Лев. ― Смотри туда ― у подножья горы.

В голове противно зазвенело, но Колдунья послушала Аслана. Теперь и ей казалось, что она здесь уже была, но вспомнить, когда именно ― не могла. Элизабет закрыла глаза, а потом резко распахнула, и очи ее засверкали сиреневым светом.

Несмотря на творившийся вокруг нее хаос, девушка разглядела высокую фигуру в капюшоне ― там, куда и сказал смотреть Аслан. В ее руках был маленький сверток.

― Мама, ― внезапно проронила Элизабет. Наконец она узнала эту сцену ― момент, когда женщина, которая дала ей жизнь, отправляет ее в совершенно другой мир, чтобы спасти от Джадис. Элизабет болезненно улыбнулась, наблюдая за аккуратными шажками этой женщины, видела, как одной рукой она прижимает к себе сверток, а другой поднимает клинок одного из умерщвлённых война. Ее губы шевелятся, а по лицу струятся слезы – Элизабет видела это даже через то расстояние, что их разделяло.

― И что вы хотите от меня? ― воскликнула девушка. Глаза ее слезились, она вскинула голову к небу, которое заволокло черным дымом. ― К чему это?!

О матери она не думала ни до, ни после. Вообще, Элизабет никогда не думала о своих родителях ― даже до попадания в Нарнию. Ей не были интересны люди, которые бросили своего ребенка, какими мотивами ими не двигали. Если бы она встретилась с ними, то не стала спрашивать ― почему и зачем, ей было не интересно. После того, как Элиз узнала правду, мало что изменилось ― мотивы матери стали более понятны, но в душе было пусто. Любви к этой женщине она не испытывала, и уж тем более не чувствовала с ней связь матери с дитя. Ее семьей были Пэванси, а теперь ей стал только один человек.