Королева железного века против Рима

Для Тацита Брут – выдающийся символ свободы. В начале «Анналов» он упоминается как человек, который принёс свободу в Рим после периода царской тирании. Действия Боудики напоминают действия Брута, когда тот поднял людей с оружием над мёртвым телом Лукреции. Хотя сама Боудика не является жертвой насилия, её дочери изнасилованы и предстают перед публикой, чтобы вызвать аналогичную реакцию. Когда Боудика намекает на эпизод с Лукрецией, она как бы превращается благородным римлянином, борющимся за изгнание иноземного тирана. Она создаёт похожий образ, вокруг которого собираются британцы. Тела её дочерей становятся безмолвными символами похоти тиранов-захватчиков. Боудика Тацита повторяет некоторые черты образа Лукреции Ливия, стремясь достичь аналогичной политической трансформации. Её положение и появление её дочерей наводят на мысль, что Тацит намеренно придумал данный эпизод, имея в виду Лукрецию и Брута Ливия.

Вторая сцена из Ливия только усиливает данное соображение. Тацит использует модели прошлого, чтобы оправдать действия Боудики. В то время как появление Боудики с дочерями соответствует появлению Брута с Лукрецией, её слова напоминают рассказ Ливия о Вергинии, девушке, убитой собственным отцом, чтобы она не досталась сенатору Аппию Клавдию. Подобно Лукреции, тело Вергинии выставляется на обозрение разгневанной толпе и даёт толчок к переменам, повлёкши децемвирата в середине V века до н. э. Во время событий, предшествовавших смерти Вергинии, её жених Ицилий выступает в защиту целомудрия девушки и оплакивает утраченную свободу. Риторика Боудики и её роль мстительницы напоминают о речи Ицилия и указывают на нарушение традиционных гендерных границ римских женщин. Отец Вергинии, Луций Вергиний, убивает дочь, чтобы сохранить её свободу и, следовательно, её целомудрие. Дочери Боудики потеряли и то и другое.

Боудика выводит дочерей на поле битвы как символы попранной свободы. Девочки не произносят речей, не следуют примеру Лукреции и не кончают жизнь самоубийством. Вместо этого они выступают в качестве своего рода отсылок, декораций, напоминая Лукрецию и Вергинию в рассказе Ливия о раннем Риме. Тацит представляет себе подобную сцену нарастания эмоций, ведущих к быстрому действию под водительством мужеподобного лидера. Но Боудика отличается от мужских литературных прототипов, поскольку она прежде всего женщина, подвергшаяся физическому насилию. Боудика одновременно и раненая мать, умоляющая отомстить за своих детей, и армейский вождь, поскольку проводит параллель между кражей целомудрия и лишением свободой как справедливыми причинами для восстания.

Тацит вызывает симпатию к Боудике, ссылаясь на два эпизода ранней римской истории. Опираясь на предшествующие модели, Тацит выделяет качества, определяющие эффективного лидера, и предлагает видеть их в Боудике. Эпизод с речью Боудики становится способом исследования предшествующих исторических персонажей, призванным создать условия для осмысления аналогичной ситуации, но в другом культурном и историческом контексте. Символы мужества и целомудрия из прошлого Римской республики используются для того, чтобы оценить характер женщины неримского происхождения на окраине империи. Подражание Боудики Бруту и Ицилию составляет часть её характеристики как искусного вождя, побуждающего свои войска к действию. Жажда мести Боудики проистекает из личной обиды, но она подразумевает и свободу для целого народа. Избитое тело Боудики становится символом её приверженности борьбе, поскольку она противопоставляет свои ценности целомудрия и материнства насилию, распущенности и жадности римлян.

Акцент Тацита на телах Боудики и её дочерей является частью более широкой риторики в его тексте, которая использует символизм тела. Тело Боудики – неотъемлемая часть убедительности её слов, идентичности и власти. Вместо того чтобы описывать варварскую внешность и черты характера, Тацит подчёркивает материнство Боудики и демонстрирует, как женщина может использовать собственный образ, чтобы бросить вызов мужчинам, что характеризует уровень её мужества. Античный автор делает это, включив Боудику в литературный канон женщин, которые используют свои поруганные тела, чтобы побудить окружающих их мужчин достичь величия. Лукреция была одним из ярких примеров, но и другие женщины, упомянутые в «Анналах» Тацита, помогают определить, как Боудика соотносится с женщинами своего времени.