Королевская аллея

У поэтов нет секретов,А воздержанных поэтовНе найти и днем с огнем…^{319}

Разве мог кто-то лучше связать воедино мучающие нас тяготы и уже-достигнутое, нежели этот сверхмогучий дух, живший в доме на Фрауэн-план^{320}, этот Хватающийся-за-всё, Преобразующий-всё, этот Непобедимый, прикрывающий всех нас (или все же лишь тех, кто, как и он, играет в словесных садах Клингзора?^{321}); он, своей смертью повергший нашу страну в сиротство (продолжавшееся, пока другие не подхватили выпавший из его руки факел чувственного одухотворения); он, временами немного тускнеющий, но всегда остающийся мастером, добросовестным, — он признавал перед веймарцами свои слабости, но и внушал себе и другим бодрость, необходимую для работы:

Где ты жил и где ты вырос,Что ты выстрадал и вынес,

Им — забава и досуг;Откровенье и намеки,Совершенства и пороки —Только в песнях сходят с рук.

^{322}

Мелос — завораживающий, запредельный; наименования, понятия — хоть подхватывай налету. И не задавай мне вопросов, тут оба начала в одном: молитва и песня, эмаль поверх грубого ядра…

Не должна эта световая трещина прогнать свилеватый сон.

Глаза прикрою и… — прочь, недо-матерьял-лизованные образы, недо-мадьяр… ах нет, причем тут мадьяры-венгры, с ними у тебя точно нет ничего общего, хоть Будапешт и заслуживает всяческой похвалы^{323}

, — …и лучше опять засну, просыпаться мне невыгодно-не-вен-гер-но, склонность к одиночеству нацелена на могильный покой… Римини? Нет. Никогда там не был. Упустил. Теперь уже на все времена. — Спрячься в темную уютную норку, постаревший мальчик, только юная кровь создает для нас юные дни: помнишь, как, отважно выкарабкавшись из детской кроватки, ты попадал прямиком в объятия к маме. Она смахивала сон с твоих ресниц — тепло-влажную крупу, насыпанную Песочным человеком, так тебе объясняли, — целовала тебя и отправляла к умывальнику. Алле-гоп! Доносился удар колокола от Мариенкирхе. Отголосок его, возможно, еще и сегодня звучит где-то в пространствах космоса: отзвук далеких времен, давно отделившийся от этой земли.

Быть… в темноте… сентиментальным имеет право каждый. Пусть все персонажи, твои попутчики, еще раз станцуют, протягивая друг другу незримые руки. Со слезами на глазах, да. Потому что предстоит прощание, после недолгого сна.

Морфей идет. Все призраки — прочь. В занавешенные миры.

Но уже почти проснулся. Подголовник врезается в затылок.