Королевство моря и скал

Я поняла, почему руки Талина в последние недели казались клеткой, почему мысль о том, чтобы быть ограниченной человеком, местом или даже корсетом, была такой невыносимой. Все они были напоминанием о бессилии, которое я чувствовала, будучи пленницей Сирена. Но я больше не была беспомощна. Я оторвала кусок ткани от своего подола и вышла на поле.

Возможно, у меня не было такого контроля над кровавыми камнями, как у Сирена, но я все еще чувствовала такую же сильную связь между нами двумя, как и прежде. Я прокричала его имя через нить разума.

Он повернулся ко мне лицом, и по замешательству, которое я там увидела, стало ясно, что он не понял, чем владела я. Возможно, он и создал между нами кровную связь, но не знал, как ее разорвать.

Зачем ему было беспокоиться об этом, когда эта связь была тем, что дало ему все, чего он когда-либо хотел?

Я провела острым краем крыла ласточки по предплечью, достаточно глубоко, чтобы потекла кровь, и быстро перевязала полоску ткани вокруг поврежденной кожи.

Если моя догадка была верна, Адриэль мне для этого не нужна. Мне никто не был нужен.

Если бы в моих жилах действительно текла кровь Сирена, то, может быть, только может быть, у меня было бы достаточно магии, чтобы сотворить заклинание.

Я боялась, что не смогу вспомнить слова, которые читала мне Адриэль – это было всего один раз, и я никогда не думала повторять их сама, – но я почувствовала, как что-то поднимается из глубины души, и слова слетели с моих губ так же легко, как колыбельная.

– «Два сердца бьются как одно; разорванным узам исчезнуть суждено». – Я сняла повязку с руки и сжала ее в кулаках. – «Освободите их от чар. И навсегда рассеется этот кошмар».

Говоря это, я разорвала пропитанную кровью ткань посередине. Ничего не произошло, и на одно перехватывающее дух мгновение я усомнилась во всем. Кем я себя возомнила, чтобы творить заклинание? Я не была ведьмой, как Адриэль, или целительницей, как старейшина Немея. Меня никогда не выбирали, как Зейди. Я была всего лишь девушкой со шрамом из крошечной деревушки посреди моря.

В этот момент я поняла, что Адриэль была права. Я не просто судила о себе по иларийским стандартам красоты; я судила о себе по мнению людей, которые даже не знали меня, не говоря уже о том, чтобы заботиться обо мне. Я всегда старалась видеть лучшее в людях, которые причинили мне зло, но я никогда не видела лучшего в себе.

Я научилась смотреть в зеркало и принимать себя, шрамы и все остальное, но я не делала этого из-за шрамов, которые были у меня внутри.

Узы крови отменить не суждено, пока заклинание крови…

Что Адриэль сказала о конце фразы? Моя хватка на кровавом камне начала ослабевать, когда я попыталась вспомнить остальные слова. Сирен начал приближаться ко мне на своем массивном жеребце. Каким же был конец фразы?

Дважды не произнесено. Как будто Адриэль сама прошептала мне эти слова на ухо. Я повторила заклинание, зная, что если оно не сработает, будет слишком поздно. Сирен был почти рядом со мной.

Боль пронзила мой череп, как будто я действительно разрывалась на части, и я упала на колени, волна потери неожиданно нахлынула на меня.

Я наблюдала, как вены на шее Сирена вздулись, его лицо исказилось от сочетания агонии и ярости, за которыми последовало что-то странное, напоминающее облегчение. Из него вырвался вой, жутко похожий на тот, который он издал, когда я ударила его ножом.

Каким-то чудом заклинание сработало. Это была удачная догадка. Адриэль сказала, что мне нужна кровь Сирена в моих венах, чтобы образовалась связь, и хотя тогда я ей не поверила, слова Сирена, что он даст мне кровь из своих вен, вызвали воспоминание.

Тушеная печень, которую он дал мне в подземелье. В то время это вызывало у меня отвращение, но я заставила себя съесть это, чтобы восстановить силы, потерянные во время кровотечения. У нее был жуткий металлический привкус; Сирен мог легко подмешать свою собственную кровь в тушеное мясо без моего ведома.

Теперь чувство потери отступало. Я не осознавала, как много отняла у меня кровная связь, но сейчас я чувствовала себя сильнее и живее, чем за последние месяцы. Затаив дыхание, я наблюдала, как один за другим люди на поле пробуждались. Некоторые закричали, некоторые рухнули, а другие в замешательстве уставились на оружие в своих руках.

Сирен скакал среди них, выкрикивая команды, но никто не повиновался ему. Вместо этого многие повернулись, чтобы посмотреть на него, и на их лицах появились намеки на осознание, на воспоминания, возвращающиеся с последнего момента ясности, прежде чем они надели кровавые камни. Сначала один мужчина поднял вилы над головой и побежал к Сирену, затем другой, подняв косу.

Внезапно осознав, что он окружен тысячами вооруженных людей, которых он заставил подчиниться, Сирен сбежал.