Королевство шипов и роз

— В первые дни мне хотелось спровадить тебя с глаз долой, — признался Тамлин. — Я и сейчас иногда думаю, что стоило бы подыскать для тебя более удобное и безопасное место. Наверное, во мне взыграла корысть. Помнишь, как ты искала способы обойти Соглашение и вернуться в свой мир? Возможно, в Притиании и нашелся бы уголок, где тебе понравилось бы больше, чем здесь, и ты бы перестала думать о побеге. Но у меня не хватило духу расстаться с тобой.

— Почему?

Тамлин нагнулся, взял небольшой холст с зимним лесом и стал разглядывать.

— У меня было много любовниц, — неожиданно сказал он, — женщины знатного происхождения, воительницы, принцессы…

Меня обожгло гневом. Зачем он мне это говорит? Зачем называет их титулы? Удивительно, как еще не добавил, что все они были намного красивее меня.

— Но они хотели от меня лишь телесных утех. Они никогда не понимали, каково мне нести груз забот о своих подданных и землях Двора. Они были равнодушны к моим телесным и душевным шрамам, требовали вечного праздника и ничего не желали знать о беспросветности тяжелых дней.

Моя глупая ревность исчезла, как роса под лучами солнца.

— Твоя картина напоминает мне об этом, — улыбнулся он.

— О чем? — шепотом спросила я.

Тамлин опустил холст на пол и посмотрел на меня. Пристально, заглядывая внутрь.

— О том, что я не одинок.

Ложась спать, я впервые не заперла дверь своей комнаты.

Глава 23

На следующий день я лежала в траве, наслаждаясь теплом солнца. Его лучики пробивались сквозь густые кроны деревьев, а я разглядывала узор из листьев и солнечного света и думала, что неплохо бы перенести его на холст. Ласэн умчался выполнять «скучные обязанности посланника», и мы с Тамлином остались вдвоем. Верховный правитель решил показать мне еще один красивый уголок его зачарованного леса.

Правда, ничего зачарованного я здесь не увидела: ни прудов, искрящихся звездным светом, ни радужных водопадов. Тамлин привел меня в рощицу, где росли плакучие ивы, а в густой траве журчал прозрачный ручей, и теперь мы нежились на нежарком солнце. Говорить не хотелось, а Тамлин вообще задремал. Его маска и волосы красиво блестели среди изумрудных оттенков травы. Я смотрела на его заостренные уши — постоянное напоминание о том, насколько мы разные. А насколько? Чем еще мы отличаемся? Мне отчаянно хотелось хоть на мгновение снять маску и увидеть его лицо. Похоже, за долгие годы Тамлин привык к маске. Случись такое со мной, я бы сошла с ума. Это же ужас — лицо под панцирем, отвыкшее от ветра и дождя.

Тамлин приоткрыл один глаз и лениво улыбнулся:

— Пение ив меня всегда усыпляет.

Я приподнялась на локте, прислушалась.

— И этот шелест ты называешь пением?

— Она поет во весь голос, — утверждал Тамлин, указывая на ближайшую к нам иву.

По мне, так дерево едва слышно вздыхало на ветру. Желая съязвить, я спросила:

— И о чем тебе поет ива? Может, это куплеты на стишки, которыми вы развлекались в военном лагере?

Тамлин усмехнулся и тоже приподнялся на локте.

— Ты — человек, — вздохнул он. — Твои чувства все еще запечатаны.

— Всего лишь один из многих моих недостатков, — скорчила гримасу я.

Слово «недостатки» уже не задевало меня, как прежде.

Тамлин вытащил травинку из моих волос. Его пальцы коснулись моей щеки, вызвав жар во всем теле.

— Я бы мог раскрыть тебе зрение.

Его пальцы играли с моей косой, наматывали ее хвостик на палец.

— Ты бы увидела, услышала, учуяла окружающий мир.

У меня сбилось дыхание.

— Ты бы попробовала его на вкус, — добавил Тамлин и сел.

Его глаза скользнули по бледнеющей полоске на моей шее.

— Каким образом? — спросила я, задыхаясь от жарких волн.

Теперь Тамлин сидел передо мной на корточках.

— Каждый подарок имеет свою цену.

Я нахмурилась, а Тамлин заулыбался.

— Всего лишь поцелуй.

— Ни в коем случае!

Но моя кровь уже бешено неслась по жилам, кулаки же упирались в шелковистую траву — я еле сдерживалась, чтобы не обнять Тамлина.

— Думаешь, я особо страдаю от своего привычного человеческого восприятия?

— Возможно, и не страдаешь. Но у фэйской знати не принято отдавать, не получив чего-либо взамен.

— Договорились, — выпалила я, удивляясь себе.

Тамлин немного смешался. Видимо, думал, что меня придется уламывать дольше. Пряча улыбку, я села лицом к нему, и мы уперлись друг в друга коленями. Я облизала губы. Сердце стучало так, будто внутри порхала крошечная птичка.

— Закрой глаза, — сказал Тамлин.

Я послушалась. Мои пальцы сжимали пучки травы. Над головой щебетали птицы. Все так же вздыхали ветки ивы. Хрустнула трава — это Тамлин встал на колени. Я напряглась. Он поцеловал мне веко, потом второе и отстранился. У меня перехватило дыхание, веки горели от прикосновения его губ.

Пение птиц вдруг превратилось в звуки оркестра, в симфонию птичьих сплетен и беззаботного веселья. Никогда еще я не слышала столько слоев музыки, звучащих одновременно. Мелодии сталкивались, перекликались, сплетались в причудливые звуковые узоры. И на фоне птичьей музыкальной суеты звучала другая мелодия. Я слышала голос печальной, усталой женщины… Это пела ива. Шумно вдохнув, я открыла глаза.