Королевство шипов и роз

Я указала на холст, полный пятен и полос зеленого, золотистого, серебристого и голубого цветов.

— Это мой подарок тебе. За все, что ты сделал.

У меня вспыхнули щеки, шея и уши. Тамлин молча подошел к мольберту.

— Это роща… и пруд с водой из звездного света, — торопливо пояснила я.

— Я знаю, что там изображено, — пробормотал он, внимательно разглядывая мое произведение.

Я отошла. Смотреть на его разглядывание было невыносимо. Зря я привела его сюда. Выпила за обедом лишнего и осмелела. Да еще и платье напялила. Опять поразила его своей глупостью.

Тамлин целую вечность простоял перед мольбертом и вдруг отошел к стене, нагнулся и перевернул прислоненный холст.

Мои кишки завязались узлом. Это оказался туманный пейзаж, где не было ничего, кроме снега и заснеженных деревьев. Если для меня пейзаж что-то значил, для остальных он оставался мазней. Напрасно я не спрятала все эти «шедевры» раньше, чем позвала Тамлина. Я открыла рот, приготовившись объяснить, как вдруг Тамлин заговорил:

— Это лес, в котором ты когда-то охотилась.

Он подошел ближе, глядя на унылое пространство, состоявшее из белых, серых, коричневых и черных оттенков.

— Это не только лес. Такой была твоя жизнь.

Его слова слишком ошеломили и, чего скрывать, задели меня. Я промолчала. Тамлин отвернул следующий холст… Темнота, очертания чего-то темно-коричневого, из которого словно выдавливаются узкие ярко-красные и оранжевые полосы.

— А это — твоя хижина по вечерам.

Я хотела подойти к нему, попросить, чтобы он посмотрел на другие работы, на те, что я не стала скрывать, но не успела. Тамлин уже разглядывал третью картину. Крепкая, загорелая мужская рука на фоне сена. Пальцы сжаты в кулак, а между ними — золотисто-каштановые пряди. Мои волосы.

— Парень из твоей деревни.

Тамлин разглядывал картину и тихо рычал. Потом отошел на пару шагов и прищурился.

— С ним ты иногда предавалась близости. Единственный, кто хоть немного выделялся среди беспросветных тупиц, окружавших тебя.

Никак у Тамлина… взыграла ревность?

— Свидания с ним были единственной отдушиной.

Я не собиралась оправдываться из-за Икаса, особенно если вспомнить недавний Великий Ритуал. Я же ему ничего не сказала. Но если он вздумает ревновать меня к Икасу…

Должно быть, Тамлин догадался о моих мыслях. Он немного постоял, словно успокаиваясь, затем отвернул четвертый холст… Силуэты высоких людей. Кровь, капающая с кулаков и палок, занесенных над головами. На полу — скрюченная фигура. Лужа крови. Одна нога неестественно вывернута.

Тамлин выругался.

— Значит, ты видела, как эти мерзавцы калечили ногу твоему отцу.

— Кто-то должен был умолять их прекратить избиение, — сказала я, выталкивая из себя каждое слово.

Тамлин бросил на меня понимающий взгляд и стал отворачивать другие картины. Раны моей жизни, которые я врачевала за эти месяцы. Надо же, сколько времени успело пройти с тех пор, как Тамлин привез меня сюда! Месяцы. Неужели отец и сестры поверили, что я навсегда останусь возле так называемой умирающей родственницы?

Наконец Тамлин подошел к мольберту. Его глаза скользнули по пятнам, изображавшим рощу, затем по пятну волшебного пруда. Он одобрительно кивнул:

— Эту вещь оставь себе. А я возьму вон ту.

Он указал на пейзаж с зимним лесом.

— Там нет ничего, кроме холода и тоски, — возразила я, скрывая недовольство. — Эта картина совсем не для твоего дома.

Тамлин подошел к холсту и улыбнулся мне. Его улыбка была прекраснее любого зачарованного луга и пруда, наполненного звездным светом.

— А я все равно хочу этот пейзаж.

Меня обдало жгучим желанием снять с него маску и увидеть лицо. Будет ли оно таким, какое мне виделось во снах?

— Скажи, я могу тебе чем-то помочь? — вырвалось у меня. — Поискать способ снять маски с тебя и других? Победить болезнь, которая высасывает из тебя магическую силу? Просто скажи: что я могу для тебя сделать?

— Никак человеческой женщине захотелось помочь фэйри?

— Не насмехайся. Я всерьез тебя прошу. Только скажи.

— Мне нечего тебе сказать. Ты не сможешь помочь. И другие тоже не смогут. Эту ношу должен нести я сам.

— Тебе незачем…

— Это решаю я. Я выдержу все тяготы. А ты, если попытаешься вмешаться… погибнешь. Ты даже не понимаешь, на что замахиваешься.

— Значит, я обречена до конца своих дней жить в блаженном неведении? Наслаждаться сытой, безмятежной жизнью, когда рядом происходит что-то ужасное? Может, в таком случае… — я проглотила комок вязкой слюны, — мне перебраться в другое место, где я скорее разберусь в хитросплетениях притианской жизни?

— Неужели Каланмай тебя ничему не научил?

— Почему же? Я узнала, что магия способна превратить тебя в жестокого зверя.

Тамлин засмеялся, но не слишком удивился моим словам. Я молчала.

— Фейра, я не хочу, чтобы ты жила в другом месте. Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Мне приятно возвращаться домой и знать, что с тобою все благополучно и ты занимаешься тем, что тебе по душе.

Я молча смотрела на него.