Корпоративное бессознательное

– Но наша система эффективнее, – сказал он. – Если делать ставку на идеологию, то идеологическая обработка должна проводиться постоянно. Оказавшись по каким-то причинам вне корпоративной среды и перестав испытывать идеологическое давление, сотрудник может вернуться к своему обычному, непродуктивному образу мыслей – «утратить веру», как сказали бы в тёмном средневековье. Трансформацию путём хирургического вмешательства, напротив, нужно провести только один раз. И всё – наш сотрудник уже никогда не впадёт в некорпоративность. Да, методы, которые вы видите здесь и сейчас, грубы и топорны. Но у нас здесь только одна из первых версий интерфейса, к тому же с вынужденными изменениями. Система требует улучшений, но мы над ней работаем. Мы сумели восстановить этот аванпост, и следующий этап – восстановление аванпоста на южном побережье и их объединение в единую структуру, которую мы называем экосистемой.

Из-за спины директора высунулись две длинных тонких суставчатых лапы. Пошевелившись в воздухе, они легли на его худые плечи. Волосы на затылке у Кеорта встали дыбом, он готов был выпрыгнуть из кресла.

– Что вы здесь делаете?!

– Наш аванпост – полигон для апробирования нашей экосистемы, – произнёс директор. – Мы одни из первых, кто работает с интерфейсом. Аналитика, собранная нами, представляет большую ценность для компании. Когда высшее руководство вернётся на Терну…

Директор быстро исчезал, поглощаемый паутиной.

– Если говорить об улучшении системы, то мы многому можем научиться у насекомых. – Его голос звучал задумчиво и мечтательно из липких недр. – Одной из наиболее совершенных структур признаны пчелиные соты. Правильные шестиугольники… Целостная уникальная структура…

Запястья Кеорта сдавило. Виски обожгло знакомым холодом, и ему стало по-настоящему страшно. Внутри всё сжалось в предчувствии боли.

– Что с вами? – почти неслышно спросил директор. – Вам плохо?

Собеседник Кеорта превращался в иссохшую мумию, продолжая говорить. Челюсть едва двигалась, казалось, она сейчас отпадёт.

Кеорт попытался вскочить из кресла и не смог. Поглядев вниз, он увидел, что руки намертво привязаны к подлокотникам мотками паутины, и она уже затянула его тело до пояса.

– Пустите меня… – выдавил из себя Кеорт. Ощущение привязанных рук было невыносимо. – Пустите меня к убитому. К тому, кого застрелили ваши люди, кто напал на крепость…

– Может быть, позже. Сейчас вам надо лежать. Отдыхать. И принимать лекарства. С телом ничего не случится. Вы сохраните полную функциональность, но сначала вам надо восстановиться…

Паутина продолжала заволакивать комнату, становилась гуще и плотнее прямо на глазах. Руки стягивало всё сильнее. Кеорт едва сдерживался, чтобы не закричать. Что-то взобралось по его ногам, пробежало по паху. Опустив глаза, он увидел огромного, с человеческую голову, паука, устроившегося у него на животе.

Кеорт рванулся из кресла, суча руками и ногами как сумасшедший. Шатаясь, бросился к выходу из кабинета, огибая свисающие сверху липкие покрывала.

– Мы ещё побеседуем, – прошелестело у него за спиной. – У меня для вас есть несколько предложений. А когда вы согласитесь, перед вами откроются любые двери.

Кеорт оглянулся, но увидел только тусклые тенёта от пола до потолка.

Содрогнувшись, он побежал по коридору обратно в палату.

На следующий день Кеорт проснулся очень поздно. В своём предплечье он обнаружил иглу, присоединённую к капельнице. Видимо, неутомимые медики заменили её, пока он спал.

Он вытянул её из вены; образовавшуюся в вене дыру тут же залило кровью. Согнув локоть, Кеорт поглядел на мешки, висящие на капельнице. Без них будет больно. Постоянно и долго будет больно. Но раз неизвестно, в каких мешках обезболивающие, а в каких – седативные, придётся отменить всё. Теперь необходимо быстро действовать и хорошо соображать. «Насколько это возможно», – он усмехнулся сам себе.

Кожа на кисти почти зажила и сильно чесалась. Лёгкие, наверное, заживают так же быстро, кости тоже стремительно восстанавливаются.

Теперь он решил всегда есть в столовой, в компании молчаливых сотрудников – как и они, он набирал безвкусную кашу, отдающую рыбой, из автоматических раздатчиков. К еде, которую ему приносили в палату, он больше не притрагивался.

Что бы ни задумал хозяин крепости, его, казалось, не заботило, что его пациент снова перестал принимать лекарства – он будто бы о нём забыл. Никто не удосужился изъять у Кеорта пузырёк со стимуляторами, хотя, может, директор всё же о них не знал. Как и раньше, голос из динамиков продолжал отдавать команды по всей крепости, раздавался то тут, то там, и он всё так же не был похож на голос измождённого старика, представившегося операционным директором.

Кеорт по-прежнему не понимал, чего хотел от него хозяин крепости, но он больше не желал в этом разбираться. Теперь его занимало другое.

Он вышел на балкон, где обычно бывала Морин. Сегодня здесь было пусто. Он встал рядом с ржавеющей турелью, посмотрел в сторону леса. С высоты он был похож на волнующееся хвойное море.