Корпоративное бессознательное

– Сотрудник с интеллектом, развитым выше определённых значений, оказывается менее эффективным, нежели сотрудник с более слабыми, если можно так сказать, интеллектуальными способностями, – директор говорил, заложив руки за спину. – Исследования показывают, что те сотрудники, которые проявляют интерес, например, к искусствам, либо имеют склонность меньше сосредотачиваться на непосредственных задачах, либо быстро теряют концентрацию.

– Проще говоря, тем, у кого есть воображение, рутинная работа быстро наскучивает. – Морин кивнула. – Вся эта мышиная возня начинает казаться им мелкой по сравнению с идеями, которые приходят к ним через кино, книги, песни…

– Именно. – Директор ссутулился ещё больше. – Такие сотрудники начинают думать, что работа заслуживает гораздо меньше времени и сил, чем мы требуем от них. Что важность работы… преувеличена.

От Морин исходил слабый неровный свет – то белый и чистый, то желтоватый, гнойный и больной.

– Чтобы люди не отвлекались на посторонние мысли, вы лишаете их воображения.

– Да, это так. – Директор кивнул. – Но такое решение неэффективно, я это признаю. Без воображения сотрудник не только перестаёт быть креативным, но и утрачивает способность к прогностической деятельности и в результате теряет возможность принимать решения самостоятельно. Требуется длительное обучение, приходится приставлять к новым сотрудникам наставников. Приходится обучать новичков выполнять каждое конкретное действие, приходится разрабатывать для каждого действия стандартные операционные процедуры, и даже так в случае отклонения от стандартной ситуации сотрудник приостанавливает процесс, так как неспособен принять решение в нестандартной ситуации…

– Эта задача стоит перед любым руководителем в любой компании. – Морин посмотрела на директора с сочувствием. – Как добиться от сотрудника полной самоотдачи, максимальной производительности труда, как исключить любые потери рабочего времени на нетрудовую деятельность… Вы избрали слишком радикальный метод. Решили всё сломать в сотруднике, а потом построить именно то, что вам надо. Другие корпоративные культуры решают эту задачу… тоньше.

Директор повернулся к ней. Жидкие брови на измождённом лице выгнулись, почти достав до кромки волос.

– Они не ломают. – Морин посмотрела на него в ответ, шевельнув крыльями. – Они аккуратно подменяют: настоящее кино – корпоративными фильмами, настоящий спорт – корпоративными соревнованиями. Настоящие жизненные ценности – корпоративными ценностями. Подмена ценностей должна быть глобальной и повсеместной.

Главное – не называть вещи их настоящими именами. Не надо говорить «трудитесь на благо компании» – скажите «трудитесь во благо человечества», «трудитесь во имя прогресса». Скажите сотруднику: «ты сам хозяин своей судьбы, ты работаешь на себя, развиваешься, растёшь», и он будет понимать увеличение своей производственной эффективности и продвижение по карьерной лестнице как личностный рост. Скажите: «коллектив – настоящая семья», и он будет проводить на работе больше времени, чем с семьёй. Скажите: «ты изменяешься, но не изменяешь себе», и из сотрудника можно будет делать всё, что угодно.

Создайте среду, пронизанную системной подменой понятий, и сотрудники перестанут замечать, что их личные цели заменены целями компании. И они добровольно и с энтузиазмом будут делать именно то, что вы от них хотите, и даже будут предлагать вам варианты, как использовать их более интенсивно, как выжать из них всё, на что они способны. Они будут работать для вас так хорошо, как не работали бы даже для себя.

Перед директором из темноты проступила багрово-красная портьера, плотная и тяжёлая на вид. Она простиралась от одного края темноты до другого, верхний край прочно крепился к пустоте. Директор на несколько секунд остановился, собираясь с духом, потом отодвинул край портьеры и скрылся за ней. Морин хлопнула крыльями, оторвалась от земли и исчезла. Багровая ткань шевельнулась и снова выровнялась, поглотив директора.

Кеорт остановился перед портьерой, оставшись наедине с пульсирующей темнотой. Движимый болезненным любопытством, он отодвинул тяжёлую ткань и шагнул на другую сторону.

Неописуемая картина. Он оказался внутри живого тела, одновременно являющегося машиной. Провода, электроды, поршни и рельсы пронизывали живую плоть, сокращающиеся мышцы обнимали металл.

Взглянув вниз, Кеорт увидел в глубине, в недрах колоссальной машины огромное сердце. Плоть и сталь тесно сплелись, перетекая одно в другое, и чудовищная живая машина со стуком работала в глубине; мерно сокращаясь, сердце качало мрак, затапливающий всё вокруг, создавая непроницаемую смоляную черноту повсюду, куда хватал глаз. Мрак поднимался, обволакивал Кеорта, и скоро он уже не видел ничего, кроме темноты.

В распахнутые глаза ударил свет. Кеорт глядел на светильник на потолке, пока не потекли слёзы. Свет. Никогда ещё он так не радовался свету. Кеорт поднёс наручные часы к слезящимся глазам. Двадцать три сорок два. Пора.