Косьбы и судьбы

Толстой пронзительно и очень скупо (наболевшее!) сказал об этом в «Анне Карениной»: «… мне досадно и обидно видеть это со всех сторон совершающееся обеднение дворянства, к которому я принадлежу, и, несмотря на слияние сословий, очень рад, что принадлежу. И обеднение не вследствие роскоши – это бы ничего; прожить по-барски – это дворянское дело, это только дворяне умеют. Теперь мужики около нас скупают земли, – мне не обидно. Барин ничего не делает, мужик работает и вытесняет праздного человека. Так должно быть. И я очень рад мужику. Но мне обидно смотреть на это обеднение по какой-то, не знаю как назвать, невинности.

… я считаю аристократом себя и людей, подобных мне, которые в прошедшем могут указать на три-четыре честные поколения семей, находившихся на высшей степени образования (дарованье и ум – это другое дело), и которые никогда ни пред кем не подличали, никогда ни в ком не нуждались, как жили мой отец, мой дед. И я знаю много таких.

… ты получишь аренду и не знаю еще что, а я не получу и потому дорожу родовым и трудовым… Мы аристократы, а не те, которые могут существовать только подачками от сильных мира сего и кого купить можно за двугривенный».

Как не драма? Один, просто «крепкий хозяйственник», не в силах, даже примером, повести за собой в новый уклад свой разложившийся класс. В идеале – вывести производственные отношения на те самые буржуазные рельсы «на резиновых подушках», о якобы возможности которых – тогда, многие грезят до сих пор.

Другой, ещё и философски «перекладываясь» через эпоху революционного действия, оказывается прописанным по «литературному классу» и впервые поставленный им философский вопрос: когда же непересекающиеся параллельные прямые труда и этики, по-лобачевски воткнутся друг в друга – остаётся непонятым!

Удивительные сближения истории: следующий глава Временного правительства, окончательно заваливший «дело» буржуазной демократии в России, Александр Керенский – сын директора мужской гимназии, который учил и аттестовал золотой медалью сына бывшего своего начальника – директора симбирских училищ И. Н. Ульянова и уже брата казнённого государственного преступника. Более того, на дополнительный запрос из Казанского университета дал характеристику об отсутствии замеченных (тонко! – прим.) за Владимиром Ульяновым каких-либо дел или слов, непохвальных для мнения начальствующих и преподавателей в гимназии или где бы то ни было.

До смерти в 1886 году Ильи Николаевича Ульянова, их семьи были дружны. Ф. Керенский как начальник гимназии занимал казенную квартиру на первом этаже её здания и Володя Ульянов за шесть лет после рождения сына-первенца директора, имел, наверное, случай разминуться с «мелюзгой» – будущим Главой правительства России с 21 июля по 8 ноября 1917 года. И сам сменил его уже как Председатель Совета народных комиссаров РСФСР.

Предыдущим главой, как помним, был князь Львов, можно сказать, доверенное лицо графа Толстого по прогрессивному преодолению своего «классового происхождения». Лично этих аристократов, общественников-гуманистов, никак нельзя обвинить в непонимании коренной задачи будущего России – единственно верного решения о передаче земли трудящимся на ней. Но сделать это…

Того же, как неизбежное начало и опору всего дальнейшего, добивался и уже потомственный дворянин по новым либеральным законам, а на деле разночинец, Ленин, но время требовало – уже любой ценой.

Вопрос только в том: больше ли сознательно заложенная им цена, относительно бессознательного количества жертв, если бы и в этот раз история пошла (да отчасти она так и пошла – Гражданской войной) обычными шараханиями, начало которых пришлось на Столыпина?

Решения одинаково истинные, как собственная личная правда. Одновременно несовместимые по общественно-исторической правде – уже только в одной. Классово противопоставляющие до невозможного ужаса последствий….

Конкретную истину (а она только такова и есть), особенно «личную» неловко видеть поставленной под расстрел. Прокладка: «рыцарь революции», «львиное сердце», «первая любовь революции», «народный трибун», «гений русской свободы», «солнце свободы России», «народный вождь», «спаситель Отечества», «пророк и герой революции», «добрый гений русской революции»,

«Друг Человечества» – Александр Керенский. Кстати, не это ли подлинный и незамеченный никем настоящий культ личности? Оказывается, он вовсе не требует устрашения, а только лишь глупого восторга настроенной толпы. Его творит толпа, а не её кумир.

Исторически бессмысленный политикан, эгоцентричный верхогляд, сладкоголосый оратор и позёр. Но кто лучше бы исполнит роль метафизического места передачи эстафеты русского «земельного вопроса»? Слишком надрывной была бы личная его передача сразу из патриархальных рук феодала в итернациональные объятия коммунистического идеолога: противоречие непереносимо глубоко. Даже его как бы случайная фигура не перебивает непрерывности главного в русской истории – всё это передел земли.