Косьбы и судьбы

Или: «Социалисты утверждают, что счастье общественного человека зависит от «внешней причины», называемой общественным строем. Поэтому они ставят своей «конечной целью» определенное преобразование этого строя. Гр. Толстому очень не хотелось, чтобы люди этого направления приобрели влияние на рабочий класс. И вот он пишет брошюру «К рабочему народу», где говорится: «Нет ничего вреднее для людей той мысли, что причины бедственности их положения не в них самих, а во внешних условиях. Стоит только человеку или обществу людей вообразить, что испытываемое им зло происходит от внешних условий, и направить свое внимание и силы на изменение этих внешних условий, и зло будет только увеличиваться. Но стоит человеку или обществу людей искренно обратиться на себя и в себе и в своей жизни поискать причины того зла, от которого он или оно страдает, и причины эти тотчас же найдутся и сами собой уничтожатся».159

Плеханов, увлечённый своей исторической задачей, не хочет понять настойчивости Толстого. А тот пытается объяснить свою, оторванную от современной политэкономии, культурную правду. Толстой-помещик в мечтах из разоряемой капитализмом деревни стремится в тот старо-поместный натуральный уклад, где не было товарного оборота, но было много своего, хозяйского, независимого «по земле» отношения к жизни. Достоинство рассчитывать на свои силы, жить своим умом, выправлять свою жизнь не по придуманому, не на подачку, не из прихоти «создающего рабочие места» капиталиста, а по заповеди природы.

Или такое его замечание: «Когда не признаешь значения собственности для себя, нельзя, оставаясь последовательным, признавать ее значение для других. Это правильно. А если это правильно, то правилен и тот вывод, что христианин должен освободиться от собственности «внутренне», а не каким-нибудь «поступком», – например, не передать собственности в другие руки. Обладая изумительным художественным талантом, гр. Толстой далеко не отличался силой логики. Он очень часто себе противоречил. Но здесь его логика безупречна; здесь его вывод неоспорим».160

Хотя Плеханова не надо подзуживать, партийные товарищи добавляют жару:

«…Насчет Толстого вполне разделяю Ваше мнение, что лицемеры и жулики из него святого будут делать. Плеханов тоже взбесился враньем и холопством перед Толстым, и мы тут сошлись……Толстому ни «пассивизма», ни анархизма, ни народничества, ни религии спускать нельзя».161

Плеханов так и не сошёл с выбранного тона, он уличал Толстого во всевозможных противоречиях, а сделать это очень легко, всё «учение» – сплошь противоречие.

Но он далёк от задачи Толстого, которая очень проста: как доказать необходимость труда и отказ от собственности. Необходимость труда он доказал только себе, Но не успел даже подступиться к поиску условий, где будет обеспечено соответствие необходимого личного «особенного труда» для «особенной личности». А это и есть каждый человек! Только это соединяет каждого человека с другими. Он понял разрушающее действие собственности, но сам «по-толстовски» отказаться от собственности, по разным причинам, не смог.

Сейчас уже очевидно, что эта этика, если и придёт из внешних условий, то в обострении ещё невиданных противоречий. Поэтому «глупости» Толстого есть только отчаяние в невозможности найти решение, как оказалось, необходимое.

Полезен. «Большевик» Ленин

Владимир Ульянов (Ленин) имеет настолько уникально синхронизированную биографию с движением исторической закономерности, что одиозные свойства его личности лишь угадываются на фоне железной целесообразности поступков. Его старший брат счёл безусловно благим делом попытку цареубийства, и сам был казнён. Володя, не замеченный в детстве в привязанности ни к кому, кроме обожания старшего брата, даже не заподозрен в проявлении признаков личной мести…, настолько он разумно закономерен в поступках.

И такой человек остановится перед уничтожением государства, виновного во всём сразу? Если и было абсолютное преступление в истории человечества, то большевистский переворот 17-го года останется недостижимым образцом. Та лёгкость, с которой Ленин жертвовал ради «будущего» любым настоящим; абсолютная подчинённость личных интересов сознательному содействию исторической закономерности в любой крайней форме, позволяет ему действовать в «открытую». Отсюда – смелость, «харизматичность», удачливость. Отсюда масштаб и яркость теории.

У него самого уже нет мелочной озабоченности за «порочное» влияние Толстого на общественное мнение. У него нет повода к благодушным оговоркам и поклонам за полученное художественное удовольствие. Толстой нужен ему позарез! Только как самый талантливый, самый яростный обличитель и прошлого – крепостничества (неосознанно), и будущего – молоха капитализма (вполне сознательно).