Костяной капеллан

– Знаю, – Анна сделала глоток. – Просто… Это же ещё больше насилия, Томас. Больше убийств. Я-то думала, как только мы вернём улицы, которые принадлежат тебе по праву, мы будем, скорее, следить на них за порядком, а не кровь проливать, вот и всё.

Ага, Благочестивые – деловые люди, а ты превратил их в солдат.

– Так и будет, – пообещал я. – Так будет, когда мы разберёмся с Адити. Не могу я больше делить с ней город, Анна. Ты же видела, какого рода заведения она содержит и каких людей выставляют против нас её покровители. Иноземных колдунов!

Это, конечно, была дешёвая уловка. Мне было противно хитрить с Анной, да хоть с кем, но воля короны требовала служения, и если приходится делать то, что не нравится, то так тому и быть. Из двух зол это было наименьшим.

Уловка была самого низкого толка, но она сработала. Услыхав ненавистное слово, Анна стиснула зубы и коротко кивнула. Когда руководишь, приходится изучать рычаги, которые движут твоими людьми.

Тесак со своей командой вернулся за час до рассвета. Мы с Эйльсой и Чёрным Билли дожидались их возвращения и не гасили в печи огонь. Я подумал: позже это будет весьма кстати. Все остальные давно уже отправились на боковую, кроме, разве что, Стефана, который стоял дозором на заднем дворе. В дверь тихонько постучали, Билли поглядел в дыру от засова, потом отпер замок и впустил их в харчевню. Тесак с отрядом один за другим вошли в комнату, я их пересчитал – целы все. Правда, перемазались в грязи, намокли и продрогли, от них несло гнилой водой, но все вернулись, а это самое важное. У капитана Ларна было столь кислое выражение лица, что я понял – сегодня ночью ему пришлось заниматься тем, чего он никогда прежде не делал.

Будь он хоть трижды кадровый офицер и сапёр, однако я готов поставить серебряную марку, что с человеком вроде Тесака он столкнулся впервые. Мне вот не приходилось. Сапёры – храбрые ребята, и в Абингоне они выполняли одну из самых тяжёлых работ. Подрывать стены для последующего приступа, драться в узких, душных и осыпающихся подкопах – это, конечно, кошмарно. Но Тесак, как по мне, не менее ужасен. Похоже, у этого человека нет ни чувств, ни желаний, ни самой-то живой души. Я по-прежнему не имел понятия, какие рычаги движут Тесаком, но если нужно тихо и незаметно кого-нибудь шлёпнуть, то лучше него не сыщешь.

Чёрный Билли запер за ними дверь, и подрывники принялись сдирать с себя отсыревшую кожу и смахивать щепки перед камином. Завернулись в свежие сухие одеяла и тряслись от холода.

– Готово, – доложил Тесак и сплюнул на пол, показывая, какого он обо всём этом мнения.

– Сколько их было? – спросил я.

Тесак нахмурился.

– Десять или двенадцать. Да хрен их знает. Все сдохли. Станки мы разбили, как ты приказал, приводы и веретёна сломали, а молоты побросали в реку. Да и хрен с ними.

Это было всё, что хотел сказать Тесак, и он отправился греться у огня вместе с прочими. Сапёры расступились, давая ему сесть, и я заметил, что они держатся от него на почтительном расстоянии, – это выдавало подспудный страх. Если уж сапёры кого-то боятся, это и впрямь должен быть страшный человек. Я опять задался вопросом, откуда же Тесак родом да как попал к Йохану в отряд.

Эйльса взяла меня за руку и пригласила на кухню.

– Правильно ты с ними не пошёл, – сказала она своим собственным голосом, как только мы оказались наедине. – Теперь тебе нужно удалиться от дел, Томас, и чем скорее, тем лучше.

Я сдвинул брови.

– Удалиться от дел? Что ты имеешь в виду?

– Эта война ведётся на два фронта, – пояснила она. – Да, борьба идёт на улицах, но также и на политическом поприще. Для уличной войны у тебя достаточно бойцов; больше тебе нет необходимости самому в ней участвовать. Чего у тебя нет, так это человека, которого можно будет вывести на один уровень с губернатором и знатью. Придётся им стать тебе самому.

– Как же, полагаешь ты, я им стану? – не понял я. – Я в этих кругах не вращаюсь.

– Так начни, – сказала она. – Ты теперь богач, Томас. Ты должен влиться в высшее общество.

– А есть ли оно в Эллинбурге, это общество?

– По сути дела, нет, но начать можно и с этого. Губернатор Хауэр – в сущности, напыщенный боров, который мыслит себя фигурой втрое важнее, чем он в действительности является, но очевидно, что его положение предполагает связи с Даннсбургом. Здесь посети приём, там загляни на бал, где я буду блистать, а ты – интриговать, а там и оглянуться не успеешь, как ты уже в столице и к тебе прислушиваются куда более влиятельные персоны.

– Понятно, – сказал я. – И как же мне за это взяться?

– Самое важное сейчас – это удалиться от непосредственных дел Благочестивых раньше, чем полыхнёт на Колёсах. Если ты или твоя родня будут замешаны в вытекающей из этого резне, потом уже не отмыться. Надо будет действовать быстро. Конечно же, понадобится дом. Что-нибудь повеликолепнее, поближе к Торговому ряду. И нам, очевидно, нужно пожениться.

Я уставился на неё в ошеломлении.

– Пожениться?