Кот, который ходил сквозь стены

— Да, черт побери!

— Хорошо. Хейзел, лучше забрать его домой. Здесь я не смогу как следует позаботиться о нем — нам предстоит скачок в Нью-Харбор в Бьюлалэнде. Калифорнийцы захватили Де-Мойн и движутся сюда. Для человека, получившего удар ножом, он держится неплохо… но нуждается в немедленной медицинской помощи.

— Доктор, — спросил я, — вы случайно не родственник тех рыжих девиц с космолета, на котором мы прибыли?

— Это не девицы, а малолетние преступницы, вышедшие в отставку по возрасту. Не знаю, что они вам наплели, но я категорически все отрицаю. Передайте им, что я их люблю.

— Но мне нужно доложить! — выпалила Хейзел.

Все тут же заговорили хором, пока доктор Хьюберт на них не прикрикнул:

— Тихо! Хейзел летит со своим мужем, устраивает его и остается с ним столько, сколько сочтет нужным, а потом является с докладом в Нью-Харбор… Отсчет времени начинаем с этого момента. Возражения есть? Выполняйте приказ.

Новое появление космолета еще больше сбило меня с толку, и я рад тому, что не видел его — или почти не видел. Двое рыжих парней (оказалось, что рыжих было всего четверо, а не целая толпа) занесли меня вместе с креслом внутрь, и Хейзел вошла вместе со мной в ту странную кабинку… Почти сразу же следом вошла Лаз (или Лор?) и объявила:

— Тетя Хейзел, мы дома.

«Дом» оказался плоской крышей большого здания; было уже поздно, солнце клонилось к закату. Космолету подошло бы имя «Чеширский кот». Но его звали Гэй. Или ее? А, не важно!

Здание оказалось больницей. Обычно попадая в больницу, ты ждешь один час и сорок минут, пока не разберутся со всеми бумагами. Потом тебя раздевают, кладут на каталку, накрывают тонким одеялом, из-под которого на холодном сквозняке торчат твои голые ноги, и заставляют ждать за порогом рентгеновской лаборатории. Наконец тебе дают пластмассовую утку и требуют сдать мочу для анализа; юная леди ждет ее, скучая, уставившись в потолок.

Но эти люди понятия не имели о больничных порядках. Наши здоровые телом товарищи (те, кто пострадал лишь от перегрузки) уже ехали в роскошных тележках для гольфа, а меня снова подняли и уложили на другую тележку (каталку, инвалидную коляску, летающее кресло). Там же был и ребе Эзра в своем инвалидном кресле. Нас сопровождала Хейзел, неся Древо-сан и пакет с этикеткой «Сирс», в котором лежал костюм Наоми. Космолет исчез — я едва успел сказать Лаз (Лор?), что доктор Хьюберт любит ее и просил это передать.

— Если он считает, будто лесть поможет ему искупить грехи, пусть подумает как следует, — фыркнула она. Но соски ее сморщились: думаю, ей было приятно.

На крыше остались четверо — мы трое и женщина из больницы, маленькая, темнокожая, которая, казалось, взяла все лучшее от матери Евы и матери Марии, но не выставляла напоказ этих своих достоинств. Бросив пакет сверху на меня, Хейзел передала бонсай ребе Эзре и кинулась ей на шею.

— Тамми!

— Arli sool, m’temqa! — воскликнула женщина и по-матерински расцеловала Хейзел.

— Reksi, reksi! Сколько времени прошло!

Затем женщины разжали объятия, и Хейзел сказала:

— Тамми, это мой любимый, Ричард.

Я заработал поцелуй в губы. Тамми даже отодвинула в сторону пакет, чтобы сделать все как полагается. Поцелуй Тамми остается с мужчиной еще много часов спустя, даже если он ранен, а поцелуй длился недолго.

— А это наш дорогой друг, преподобный ребе Эзра бен Давид.

К нему отнеслись иначе — Тамми лишь присела в глубоком реверансе и поцеловала ему руку. Я остался в явном выигрыше.

— Внутрь я должна вас доставлять быстро, чтобы мы смогли заняться Ричардом, — сказала Тамми (Тамара). — Но оба вы будете моими дорогими гостями на некороткое время. Хейзел? Та комната, что ты с Джубалом делила, нет?

— Тамми, это отличная идея, потому что мне придется иногда отлучаться. Джентльмены, согласны поселиться вместе на время лечения?

Я уже собирался сказать: «Да, конечно, но…», когда ребе Эзра перебил меня:

— Похоже, произошло недоразумение. Госпожа Гвендолин, пожалуйста, объясните уважаемой даме, что я не пациент и не кандидат на госпитализацию. Я совершенно здоров. Ни насморка, ни даже заусениц.

Тамара удивленно посмотрела на него — не с тревогой, скорее с огромным участием. Подойдя ближе, она мягко коснулась его левой культи.

— Не хотим наши ноги вернуть?

Ребе Эзра перестал улыбаться.

— Спасибо за добрые намерения, но я не могу носить протезы. Нет, правда, не могу.

Тамара заговорила с Хейзел на каком-то другом языке. Та выслушала ее и ответила:

— Отец Эзра, Тамара говорит о настоящих ногах. Из плоти и крови. Они могут сделать это. И даже тремя способами.

Ребе Эзра глубоко вздохнул, выдохнул и посмотрел на Тамару:

— Дочь моя, если ты можешь вернуть мне ноги… то сделай это! Пожалуйста.

Он добавил еще что-то — вероятно, на иврите.

Книга третья

Свет в конце туннеля

21

Бог создал женщин, чтобы укрощать мужчин.

Вольтер (1694–1778)

Я медленно просыпался, и душа понемногу возвращалась в тело. Не открывая глаз, я восстанавливал события в памяти, вспоминая, кто я, где я, что произошло.