Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса

– Этот прохиндей завербовал всех жрецов Бенгалии, что ли?

– Наверное, сахиб.

– Где он?

– Ждет у развалин моста.

– Вели перебросить пару досок. Свернет себе шею – тем хуже для него.

Горцы отправились исполнять приказ, а Янес подошел к парапету и принялся разглядывать посланца. Тот гарцевал на невысоком тощем коньке, напоминавшем пони, старательно размахивая белым флагом. Лицо парламентера покрывала густая иссиня-черная борода, глаза сверкали, будто у змеи. Он действительно был похож на брамина, и оружия, кажется, при себе не имел.

– Карамба! – воскликнул португалец. – Подлец Синдхия умеет выбирать людей. Ладно, послушаем, что скажет жрец, превратившийся в воина.

Спустившись вниз, Янес присел на груду балок с разобранного моста и стал ждать парламентера. Опасаясь очередного коварного предательства, он поставил карабин между ног и подал знак горцам держать ружья на изготовку.

Наконец брамин с помощью сына Кампура прошел по импровизированному мостику, миновал арочный свод ворот и предстал перед махараджей, небрежно поприветствовав того взмахом руки.

– Для начала скажи, кто тебя послал. – Янес не потрудился ответить на его приветствие.

– Меня послал раджа Ассама, – ответил брамин.

– Какой еще раджа? Ассамом правит рани Сурама.

– Мы объявили ее низложенной.

– А как насчет ее мужа-махараджи?

– И его тоже. Причем давно.

– Кто вы все такие?

– Ассамцы, сторонники Синдхии.

– Лжешь! – рявкнул Янес. – Вы всего лишь банды разбойников, нанятых в Бенгалии, и явились в Ассам, чтобы убивать и грабить.

– А ты, собственно, кто? – взвизгнул брамин.

– Я принц-консорт Ассама.

– Тебя уполномочили вести переговоры, сахиб?

– Я – махараджа! – взревел взбешенный португалец. – Я тот, кто управляет государственной машиной!

– В таком случае от имени моего господина я предлагаю тебе сдаться, если не хочешь, чтобы мы перебили всех жителей.

Португалец расхохотался:

– Каких жителей? В городе остались одни крысы да собаки. Ну, может, еще парочка-другая павлинов. Узнав о приближении твоего великодушного хозяина, люди бежали, унося с собой свой скарб. Так что даже если возьмете Гувахати, поживиться тут будет нечем.

– Если возьмем? Да мы возьмем его одним махом, как взяли Гоалпару.

– Гувахати не Гоалпара, жрец.

– У нас двадцать тысяч человек, сахиб, а у тебя – жалкая кучка горцев, мы увели и твоих раджпутов, и стражников.

– Слонов не забудь, – буркнул Тремаль-Наик, сидевший рядом с португальцем.

– Да, и слонов. Именно я нанес вам удар, пока вы копошились в пагоде. Мы куда умнее вас.

– Ну-ка повтори, что сказал! – Янес вскочил, наставив на парламентера карабин.

– И повторю. Я горжусь собой, – вызывающе ответил жрец. – Двадцать слонов вместе с погонщиками, три отряда раджпутов! Признай, сахиб, я проявил незаурядную смекалку.

– Жулик ты незаурядный.

Брамин метнул на Янеса взгляд черных змеиных глаз и проговорил:

– За такие слова можно дорого заплатить, сахиб.

– Это угроза?

– Воспринимай как хочешь, мне все равно.

– Побить бы тебя хорошенько палками, прежде чем отпустить к твоему хозяину.

– Кто посмеет поднять руку на брамина?

– Да хоть бы и я, – подал голос Тремаль-Наик.

Брамин взглянул на него, пораженный дерзостью, потом молниеносно выхватил из-под своих белых одежд пистолет и выстрелил сначала в Янеса, потом в Тремаль-Наика. Однако «парламентер» опоздал. Сын Кампура был начеку. Он пнул коня брамина, тот встал на дыбы, и пули угодили в деревянные балки. Тут же несколько горцев накинулись на подлеца, стащили его с седла и наставили на него карабины.

Янес невозмутимо раскурил папиросу и подошел к пленнику, рычащему, словно пойманный тигр. Сын Кампура уже связал того веревками от мешков с провизией, сложенных неподалеку.

– Вижу, твой дражайший хозяин прислал к нам отнюдь не переговорщика, – сказал Янес, выпуская струйку дыма в лицо брамину. – Он велел тебе нас убить, да? Должен тебя разочаровать, ты отвратительный стрелок. На твоем месте я бы не промахнулся, пусть бы конь хоть сто раз встал на дыбы.

– Вы оба оскорбили меня, когда пренебрегли моим саном.

– А кто такие брамины? Неужели вы настолько отличаетесь от прочих людей, что вам позволено безнаказанно убивать? Если бы я, прикрываясь флагом парламентера, явился в лагерь Синдхии и попытался застрелить его в упор, что бы со мной сделали?

– Поскольку в раджу ты не стрелял, он пребывает в добром здравии, так что тут и рассуждать нечего.

– Однако вряд ли бы меня отпустили только потому, что я пришел с белой тряпкой? – продолжал допытываться Янес.

– Не знаю, может, и не отпустили бы. – Брамин пожал плечами.

– Хорошо же. Тремаль-Наик, ты не помнишь, в каком каземате стоит длинноствольная пушка, сохранившаяся чуть ли не со времен правления Великих Моголов?

– Да тут рядом, в этом бастионе.

…Несколько горцев накинулись на подлеца, стащили его с седла и наставили на него карабины.

– Поставьте ее в бойнице так, чтобы было видно издали, и зарядите картечью.

– Что ты собрался сделать, сахиб? – Брамин посерел и задергался, пытаясь разорвать путы.