Коварный искуситель

Ножкой в туфельке она наступила на цветок и, каблучком втоптав шелковые лепестки в грязь, ответила опекуну:

– Это ничто и ничего не значит.

Мать для нее умерла. Она выбрала свой путь, а Джоан пойдет своим.

Но когда девушка услышала в толпе крик, ее глаза отыскали не красивого воина и не страшного громилу со шрамом, а паренька, который стоял между ними. По коже поползли колючие мурашки. Что-то с ним не так…

На миг ее сердце замерло в сполохе абсолютного ужаса, но она заставила себя успокоиться, наполнила легкие воздухом и выдохнула.

Этого не может быть.

Она как будто увидела привидение. Подавив дрожь, Джоан повернулась к опекуну.

Лахлан был в такой ярости, что глаза застлала кровавая пелена. Плохо уже то, что Белла оказалась в этой толпе, но когда она протянула руку за цветком и он понял, что она собирается сделать… сердце перестало биться. Будь оно все проклято! Нет, не он ее убьет, а она его.

И так, вероятно, и произошло бы, не придумай Лахлан, как ее отсюда увести, причем быстро. Он настиг Беллу, отстав от Сетона всего на несколько секунд. И если был кто-то, кого ему хотелось убить еще сильнее, чем Беллу, так это Дракон.

Не было бойца в Шотландской гвардии, кому пришлось бы дольше завоевывать уважение Лахлана, чем этому юному англичанину. И не потому, что скорее всего Алекс попал в гвардейцы благодаря своему знаменитому брату, – дело было в его манерах. Строгая приверженность юноши к соблюдению законов и рыцарского кодекса чести делала его белой вороной в гвардии, где война велась пиратскими методами. Почти все время он ходил хмурый – словно с занозой в заднице, по меткому выражению Лахлана, который не уставал над ним подтрунивать.

Поскольку в искусстве владения мечом и хитрости Дракон не уступал ему самому, на задания они часто отправлялись вместе. Лахлан думал, что может на него положиться, и вот теперь оказалось, что зря!

Схватив Беллу, он покрепче прижал ее к себе. Теперь, когда она оказалась в безопасности хотя бы на минуту, гнев его несколько поутих, не то бы ей несдобровать.

Он взглянул на Сетона поверх ее шапки. Надо отдать ему должное: молодой рыцарь встретил этот взгляд, даже не дрогнув, однако мрачная усмешка подсказала Лахлану: Сетон понимал, что сегодняшний проступок обойдется ему чертовски дорого.

После трех лет совместной борьбы, когда один просчет мог стоить жизни, они умели разговаривать без слов. Кивка, направления взгляда было достаточно, чтобы понять, как действовать.

Убедившись, что молодой воин все понял, Лахлан отпустил Беллу, хотя все в нем этому противилось и требовало, напротив, держать крепче. Он едва сдержался, чтобы не схватить ее в объятия, когда Деспенсер понял, что именно привлекло внимание леди Джоан.

Проклятье! Вот это было плохо, очень плохо.

Сколько усилий, чтобы оставаться незамеченными, и вот теперь, похоже, за ними следит каждый, кому не лень, и по крайней мере одна пара глаз их узнала.

Лахлан с замиранием сердца увидел, как отливает кровь от бледного лица Джоан, потом, на одну долгую минуту, их глаза встретились. Не выдаст ли она его? Что, если укажет как на мятежника и отправит на смерть?

Джоан отвернулась, и он испустил судорожный вздох облегчения: кажется, слухи о преданности девушки англичанам сильно преувеличены, – но потом она сокрушила каблуком шелковую розу и он передумал. Проклятье! Дочь отреклась от матери – яснее ясного.

Черт! Лахлан бросил взгляд на Беллу. Сетон вел ее сквозь толпу, но слишком медленно; они успели удалиться всего на несколько ярдов, – и надежда, что Белла не увидела раздавленную розу и не услышала слов дочери, улетучилась в тот же миг, как он увидел ее потрясенное лицо.

У него сжалось сердце. Видеть, как она страдает, было невыносимо. Он бы пошел на что угодно, лишь бы избавить ее хотя бы от минуты страданий. Леди Джоан сокрушила сердце матери так же, как тот несчастный цветок.

Однако Лахлан ошибался, полагая, что худшее уже случилось. Мужчина, который ехал во главе процессии, повернул назад, чтобы проверить, в чем дело, и заметил Беллу с Сетоном.

– Эй, куда это вы направляетесь?

Лахлан выругался. Он не верил в Бога, а то самое время было молиться. Мужчина, который заметил Беллу, был не кто иной, как ее бывший деверь, Уильям Комин. К несчастью, знал он и Лахлана, и в очереди желающих видеть, как его голова украсит ворота замка, Комин стоял бы первым. Много лет назад Лахлан унизил его на поле брани, чего гордый дворянин никогда не забывал.

Пришлось натянуть капюшон пониже, до самых бровей. Ненадежная защита, если Комину вздумается направиться в его сторону, но сейчас главную опасность представляла собой Белла.

Сетон загородил ее собой и повернулся лицом к Комину. Лахлан никогда еще не был так рад слышать чертов английский акцент рыцаря, который ответил:

– В замок, милорд. Парню положено работать, а не глазеть на прекрасных дам.

И Сетон галантно поклонился, удостоившись ослепительной улыбки Джоан и прочих дам, которые очаровательно покраснели.

Кажется, Лахлану придется извиниться перед молодым рыцарем. Выходит, галантные манеры не всегда пустое шутовство.