Ковен отверженных

Наблюдаю за тем, как Сабин обдумывает сказанное мной.

– Я ни на йоту не верю, что это действительно так, – говорю я. – Если честно, я уверена, что они просто думают, будто Энох и его друзья смогли бы лучше меня контролировать, а это бы, в свою очередь, обеспечило старейшинам более прямой доступ ко мне и моим способностям. Не станешь же ты говорить, что то, чего они пытаются добиться, связано исключительно с тем, чтобы обезопасить магию и сделать ее сильнее.

Сабин молчит, и я понимаю, что он пытается придумать какое-то другое объяснение или способ доказать мне, что на самом деле все не так, как я думаю, но я сомневаюсь, что ему это удастся. Уверена, это нелегко – подвергать сомнению установки и людей, в которых раньше никогда не приходилось сомневаться. Неуверенность, которую я вижу на его лице, не вызывает во мне торжества – она расстраивает. Расстраивает, потому что мир, в котором он, как ему казалось, существовал, рушится прямо на его глазах под весом собственного лживого фасада.

Я поворачиваюсь к Ноксу.

– К слову о «хрупких цветочках» и «племенных кобылах», давайте-ка закроем вопрос с обещанным противозачаточным зельем.

Он тепло улыбается, но, когда уголки его губ чуть опускаются, в моей голове раздается сигнал тревоги.

– Не уверен, что с только что подаренной тобой новой магией мне стоит пробовать создавать заклинание. Не хочу что-то сделать, а потом обнаружить, что оно не подействовало из-за того, что моя магия работает не так, как прежде.

– Эм-м, хорошо, и что это значит? Мы же можем попросить сделать зелье кого-то другого? – спрашиваю я и оглядываюсь в поисках добровольцев, потому что я совершенно точно не собираюсь заводить в ближайшее время детишек.

Сабин неловко потирает затылок, сперва отводя взгляд, а затем возвращая его.

– Можем сходить в магазин моего родительского ковена – у них точно найдется что-нибудь для тебя, – предлагает он, и от меня не ускользает, как краснеют кончики его ушей и на щеках проступает румянец.

Меня так и тянет поддразнить его, но затем я понимаю, что мне светит впервые встретиться с кем-то из родственников Сабина, и произойдет это тогда, когда он приведет меня за противозачаточным.

Что ж, будет явно весело!

Глава 32

Провожу рукой по кремовому кожаному салону старого, с любовью отреставрированного «Бронко» Сабина. Мы сидим в приятной тишине, а впереди вырисовываются знакомые здания, составляющие главную часть Утешения. Я замечаю колокольню Академии и понимаю, что ни разу за время своего здесь пребывания не услышала, чтобы колокольные удары отсчитывали время.

– Ваш последний год обучения начинается… в следующий понедельник? Ты готов? – спрашиваю я.

Лицо Сабина вдруг приобретает нечитаемое выражение: он пытается подобрать ответ на этот, казалось бы, невинный вопрос.

– Ну, если честно, я не уверен. Большую часть своей жизни я представлял, что в будущем стану паладином, но теперь я задумался, действительно ли это возможно в нашем случае.

Я в недоумении поворачиваюсь к нему.

– А что может помешать?

– Старейшина Клири знает о том, кто ты, а теперь это знают еще и Энох с его ковеном, а еще семья Нокса и Райкера, но, насколько нам известно, на этом все. Если все мы получим руны и начнем использовать магию, которой никогда не владели, сколько пройдет времени, прежде чем твой секрет будет раскрыт, а мишень на спине станет еще больше?

Я с минуту раздумываю над его словами, пытаясь придумать какой-то способ предотвратить будущее, которое он описывает, потом говорю:

– Сейчас руны есть только у Райкера и Нокса. Мы трое можем пойти по пути затворничества. Это будет не так уж сложно, учитывая, что в доме есть все, что может нам понадобиться. Можно позаботиться о том, чтобы вы с Бастьеном и Валеном не получили ни новых рун, ни новых сил. Вы осуществите свою мечту стать паладинами, а я тем временем буду обучать Нокса и Райкера. А когда вы закончите обучение, наш ковен будет состоять наполовину из паладинов, наполовину – из крутых мстителей и борцов с преступностью, – говорю я ему с надеждой в глазах и ободряюще киваю. – У нас все получится.

Он усмехается и, вытянув руку, гладит меня по щеке.

– Я начинаю понимать, что, быть может, это место отличается от того, в которое я верил всю свою жизнь. Я надеялся, что, когда выяснится, кто ты и на что ты способна, общество просто примет тебя как свою, но даже если большинство так и поступит, то меньшинство, которое не смирится с твоим существованием или намерено использовать тебя в своих целях, как этого хочет Адриэль или, быть может, старейшины, всегда будет представлять для нас угрозу. Нам постоянно придется оглядываться.

Признание Сабина тяжело слышать. Еще хуже становится от того, что каждый произнесенный слог пропитан гнетущей правдой. Он советовал не брать на себя вину, которая не принадлежит мне, но что мне делать с той виной, которая действительно моя?