Красная кнопка

— Что-о?! Когда?!! — Казазаев вскочил с койки, будто подброшенный пружиной.

— Десять минут назад.

— Почему не разбудили сразу, идиоты?!

— Никак нет, пошли будить тотчас же, ваше превосходительство. Но вы изволили почивать чрезвычайно беспокойно, но крепко, а трубку как взяли, так и положили сразу.

— И ничего не сказали?

— Никак нет, ничего. Только посопели с полминуты.

— Зачем же было меня будить, бестолочь! А впрочем, черт с вами со всеми, — смирился полковник, вспомнив про неприятный сон.

За окном ровными полосками уходили вдаль бетонные плиты плаца, за которыми начинался пустырь. Казазаев рассеяннно колупал грязь на рукаве кителя и думал о карте, повешенной в комнате позади диспетчерской. Он боялся этой карты, боялся совершенно бессознательно, но твердо. Доброй половине ее, уходящей на запад вплоть до земель Диланези, предстояло покрыться флажками и кружочками, отмечая вехи состоявшейся Биоэкспансии. Беда была в том, что эта незакрашенная еще территория не поддавалась изучению с воздуха, и даже спутники не показывали никаких изменений в топографии. При единственной неудачной попытке посадить вертолет в главный кратер Ирзага, пилот обнаружил, что почва под ним выгибается гигантской воронкой под действием избыточного давления ментального полюса. Магнитное поле как бы приоткрывало дверь в коридор, другой выход из которого по расчетам должен был располагаться где-то в южной части Тихого океана в районе скрещения невидимыъ линий психотронных излучений цивилизации.

Это были идея Казазаева — послать вездеход с группой добровольцев с заданием отрыть бункер на границе с вражеской территорией. Бункер они отрыли и провод провели, но вот сами при этом бесследно исчезли. Вездеход вернулся на автопилоте, весь заполненный изнутри отвратительной слизью. Брезгливо осмотрев машину, полковник приказал перепрограммировать автопилот и отправить машину восвояси.

Так родилась легенда о том, что за границей кратера обитает хитрый и коварный враг. Версия для гарнизона, но отнюдь не для высшего командования. Казазаев верил в неуязвимость людей и при случае был намерен самостоятельно осмотреть склоны кратера Ирзаг.

Как-то раз под вечер он предложил валету Кудринскому спуститься с ним в долину гейзеров.

— Знаете, валет, я давно хотел поговорить с вами, — начал Казазаев, когда они пересекли пологий холм, — поговорить не в штабе, где слишком много любителей чужих мыслей, а здесь, в долине кратера.

Кудринский молчал, с сожалением наблюдая, как сухая трава осыпает пыльцой его начищенные до блеска ботинки. Оранжевое солнце опускалось к резным скалам противоположной стороны Ирзага.

— Как вы думаете, зачем министерство уже почти полстолетия содержит здесь гарнизон, снабжает его новейшими технологиями, оргтехникой и ничего не требует взамен?

— Не думаю, полковник, что нам следует обсуждать работу министерства, — холодно отозвался Кудринский.

— Прошу вас, Венедикт, вы можете хотя бы здесь перестать относиться ко мне как к начальнику.

— Пожалуйста. Что вам угодно?

— Ответьте на мой вопрос.

— Проблемы Биоэкспансии… — многозначительно промямлил Кудринский.

Казазаев почувствовал, что переоценил интеллектуальный уровень валета, но решил не отступать.

— Ну хорошо, бог с ним, с экспансией, с министерством… Вы мне скажите, что здесь делаете вы, я и еще две сотни душ?

— Служат.

— Да бросьте. Разве это служба? Вот вы — непревзойденный метатель ножей, любитель крепких вин. Неребин предпочитает бассейн и пиво. А Шенников не может ни о чем говорить, кроме своих прелестных девочек. Я отдаю свое время сигарам, книгам и размышлениям. Все мы — разные люди, с разными взглядами на жизнь. А не служит никто. Никто!

— Но как же экипаж, отправленный отрывать бункер? — не без злорадства спросил Кудринский.

Полковник покраснел.

— Да, это моя ошибка, и эти люди, они… Они проявили мужество. А впрочем, черт с ними! Не все ли равно? Ведь никто не знает, что с ними произошло, где они теперь. К тому же…

Валет не слушал его оправданий. Над Ирзагом опять вставали миражи. Желто-красные полоски, рябящие, как шпалы, сменились каплевидными фигурами, ежесекундно меняющими свою форму, и в какой-то момент обернулись корнями, угрожающе сплетающимися в вышине. Несколько секунд Казазаев и Кудринский смотрели на представление, потом переглянулись и не сговариваясь побрели вперед, туда, где пропал экипаж вездехода. Не прошло и часа, как каменные осколки под ногами охватила флуоресценция, а равнина ожила, наполнившись сотнями кружащихся пыльных вихрей. Острые иголки каменной пыли слеплялись и разлеплялись в арки, геометрические фигуры, мосты, сменяющиеся гримасами гнусных физиономий. Все это происходило далеко, и в то же время было совсем рядом, представлялось одним, и одновременно совершенно другим; от этого болела голова и хотелось сесть на землю.

Головокружение немного прошло, когда по склону с урчанием съехал вездеход, из которого вылезли хмурые оборванцы с оружием в руках. При некотором усилии в них можно было признать членов пропавшего экипажа.