Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор

В начале апреля 1920 года офицеры, бежавшие от красного террора во Владивостоке в Шанхай, рассказали П. В. Вологодскому, что, несмотря на социалистическое правительство А. С. Медведева, в столице Приморья «фактически орудовали большевики», которые арестовывали белых и после почти обязательных мучений убивали: «…во Владивостоке происходят систематические убийства офицеров-белогвардейцев. Их арестовывают и на пути к тюрьме расстреливают под предлогом прекращения попыток к побегу и т. п.»[2915]

. Выше мы приводили примеры с бессудными убийствами арестованных «контрреволюционеров» в начале 1920 года начальником тюрьмы в Благовещенске коммунистом Матвеевым и его помощником Димитриевым[2916]

. Сотни сдавшихся офицеров были убиты весной того же года в Приамурье и Приморье; выделялось жестокостью убийство около 130 человек под Хабаровском на мосту через реку Хор.

Партизанский террор затронул и видных политических деятелей Забайкалья. В начале декабря 1921 года командиром 3‐й каратаевской бригады А. Я. Фёдоровым и Т. Г. Пинигиным был убит член Народного собрания, эсер-каторжник и член Войскового правления Забакайкальского казачьего войска Я. В. Гантимуров, которого шестеро убийц подкараулили в станице Зоргол, куда Гантимуров приехал из села Нерчинский Завод. Гантимурова застрелили прямо в доме, где парламентарий остановился; убийцы были опознаны, но остались безнаказанными[2917]

.

Дальневосточные чекисты, до апреля 1922 года скованные запретом в ДВР смертной казни, активно применяли тайный террор. Как докладывал в декабре 1920 года начальник Верхнеудинского облотдела ГПО ДВР Ю. Н. Каптиков, после правительственной декларации о свободе политических партий и торговли и после амнистии тех, кто участвовал в «исторической контрреволюции», среди чекистов «чувствуется особенно какое-то непонятное безвыходное состояние». Но, уверял чекист, пути для священной мести амнистированным контрреволюционерам и «вечным врагам революции» все же есть: «Если нельзя человека привлечь за то[,] что он в [19]18 и [19]19 году своими собственными руками передушил десяток-два наших партийных товарищей, то мы должны найти способ отомстить им за кровь погибших[,] и тактика борьбы… должна быть такова: или же широкий нелегальный (скрытый внутри партии) красный террор[,] или же приемы старых жандармских охранников[,] т[о] есть чисто провокаторская деятельность среди таковых [врагов], но при условии контактности работы в порядке партийной дисциплины с руководителями политических и народных судов. Это единственный выход из создавшегося в этом направлении положения[,] и партия должна пойти этому навстречу»[2918]

.

Сообщая начальству о необходимости действовать вышеуказанными методами, Каптиков тогда же, 30 декабря, на закрытом заседании Прибайкальского губкома РКП(б) совместно с представителями райкомов, профсоюзов и комсомола, предложил «организовать террористическую группу из ответственных работников» для организации красного террора. Инициатива была поддержана большинством присутствовавших (6 голосов против 2), что указывало на согласие местных партийцев применять методы борьбы с «контрреволюцией», отработанные чекистами Советской России. Каптиков объяснял, что ГПО не может работать эффективно из‐за политических свобод, существовавших в ДВР («…во главе почти всех учреждений стоят спецы-белогвардейцы, [поэтому] то лицо, которое будет нужно арестовать, всегда будет извещено об этом заблаговременно и успеет выскользнуть… Во время обыска, при аресте какого-либо политического преступника… почти никогда не удается найти… компрометирующие его документы. Это обстоятельство делает нас бессильными»), и предлагал: